Чтобы все же сдержаться, не зареветь,
тебе и экзотической птице твоих ресниц
очень быстро приходится хлопать крыльями, как колибри с
ее беззвучной, но выразительной пестротой.
Слов уже не осталось. Не на базаре ведь.
Если сердце есть книга, то мой экслибрис
на твоем скоро будет разглядывать тощенький букинист,
прежде чем пустить его по рукам,
по дорогам судеб чужих и карм,
из которых каждая оказывается не той...