Максимилиан Андреич Поплавский, Дядя покойного Миши Берлиоза, Был изгнан из Москвы, но складывать лапки И принимать недостойную позу Он не стал и, приехав в Киев, Столь нелюбимый им булгаковский Город, Начал обдумывать ходы такие, Чтобы вернуться в Москву очень скоро. Воланд уехал с его камарильей, Больше помех не предвиделось вроде. Дядька, в котомку собрав все усилья, Двинулся пешим по местной природе…
...Дядька пропал, не дойдя до Калуги, В Брянске его не видели тоже. Где он пропал, неизвестно науке, Может быть, выяснят, только попозже. Вроде какой-то возник треугольник, Где пропадают машины и люди, Где исчезают Being и Boeing, Где…впрочем, ладно, об этом не будем. Все-таки Воланд, хотя и заочно, Неодолимо поставил преграду. Все остальное – неважно, побочно. Думать об этом не стоит, не надо.
Где теперь носит дядю Поплавского? Может, в плену сладострастных иллюзий - дача на Клязьме, виктория ласково спеет и млеет. Картаво: "ЖаллЮзи", - произнесет Виолетта Панкратовна, дочка профессора старой закалки: даже экстаз разложила на атом, на малую толику. Брошка на шалке. Так, вариант из великого множества дядькиных явок с покойным племянничком: в Первопрестольной, надменной и кожистой, в Тьмутаракании. Водочка с пряничком - вот и весь сказ. Да судак энной свежести в местном буфете - отведай охотливо. Максимильян в абсолютной кромешности, знают об этом лишь Воланд и кот его.
Юра, замечательный стих. Канва - ирония, и белой ниточкой - светлая грусть. Только ты так умеешь)
Я у вас сегодня загостилась, так хорошо)
Спасибо)
Может, в плену сладострастных иллюзий -
дача на Клязьме, виктория ласково
спеет и млеет. Картаво: "ЖаллЮзи", -
произнесет Виолетта Панкратовна,
дочка профессора старой закалки:
даже экстаз разложила на атом, на
малую толику. Брошка на шалке.
Так, вариант из великого множества
дядькиных явок с покойным племянничком:
в Первопрестольной, надменной и кожистой,
в Тьмутаракании. Водочка с пряничком -
вот и весь сказ. Да судак энной свежести
в местном буфете - отведай охотливо.
Максимильян в абсолютной кромешности,
знают об этом лишь Воланд и кот его.
Юра, замечательный стих. Канва - ирония, и белой ниточкой - светлая грусть. Только ты так умеешь)
Там, где паромы ходят в Англию,
Гуляет Воланд. Взгляды Воланда
Печальны, а в руках Евангелие.
И, как другие смотрят в кодексы
И нормативы всевозможные,
Он смотрит в Библию и комиксы
И шепчет про себя: «О Боже мой,
Что я могу еще полезного
Содеять с выгодой отечеству?"
Раздался гром, и небо треснуло,
И кто-то крикнул: "Больше нечего!"
Спасибо, Лен!)