Нас, не узнанных миллионы, нас непризнанных в шею гонят.
Мир на вкус, как слеза солёный, и на вид, как морская соль.
Ты всё прыгаешь с миром рядом, между городом сном и адом,
Между арок, мостов, оградок, прижимая к груди ладонь,
И кричишь : это я нездешний, ни спаситель, ни раб, ни грешник.
Только солнце сверкает плешью и молчит, и ползёт вперёд.
Круглосуточно, кругловечно, нас рожают, растят, калечат,
Бьют сильнее и держат крепче, мол, терпи, заживёт, пройдёт.
Заживает! Проходит? Вряд ли. Ты становишься, бога ради,
Неприметным сутулым дядей, или тёткой с пустым ведром,
И бредёшь по крупицам соли, обезличенный старый нолик,
Неживой, ни здоров, ни болен, человеческое пятно.
В ноябре пахнет снегом дома, ты выходишь один из комы,
Превращаешься тихо в клона, принимая себя в миру.
Вечер режет острее бритвы, в голове ни одной молитвы:
Сколько разных имён убито, неужели и я умру?