Мы с моралью не дружим, но верим в ближайшее чудо,
Что напёрстками веры мелькает и требует дань.
К счастью ладим ключи и на счастье швыряем посуду.
И не спим со свечами и жёнами в стылую рань.

Впрочем, этот сюжет (как и вечность) не сложишь из литер,
Что проносит забор через годы, века и срока.
Отключите инет, телевизор, утюг и замрите.
И внимайте: мораль, пусть ужасна, но так глубока.

Был бесснежный январь, святки длились похмельным угаром.
Инкассатор с утра объезжал пьяный люд и ларьки.
Но случился обед. Он заехал домой, где задаром
Потреблял самогон, под рассольник. А с красной строки:

За спиной у него полыхало каминное чрево.
Там сынишка играл. И стояла в углу кочерга.
Обернувшись назад, а за этим немного налево,
Он увидел такое, что сжалась в аффекте рука.

Там сынишка сидел, из мешка доставая наличку
И кидая в огонь... Дальше: вспышка, разбита башка,
И в руке кочерга, и в крови отлетевшие спички...
Сын убит, денег нет – из казённого, кстати, мешка.

Он подумал, что жизнь бесполезною стала игрушкой,
Что красивый уход много легче, чем кары запой.
Инкассатор достал пистолет, и в висок, сквозь подушку,
Полетел приговор, девять граммов влача за собой.

В это время жена в ванной мыла грудную дочурку,
Услыхала хлопок и падение тела в паркет...
Коридор, дверь, порог – и два тела, подобно окуркам,
В набежавшей крови заполняли собой кабинет.

И предстали пред ней... Сколько длилась провалом отсрочка?
Может десять минут, может больше, – но только она,
Возвратившись назад, к ванной, – там обнаружила дочку:
С головой под водой. Захлебнулась. Уже холодна...

Жизнь загнали в тупик. Безысходность сквозила обложно.
Но лежал пистолет. На паркете. Рецептом. В крови...
Ствол упёрся под грудь, палец лёг на курок осторожно.
Что ж, пора нажимать...
Вдруг раздался призыв: «Не дави!»

Огляделась вокруг – и предстала всё та же картина:
Нет семьи, денег нет, также смысла и слов – се ля ви.
Палец сжался сильней, только громом, откуда-то, в спину
Полетел Божий глас: «Не дави! Не дави! Не дави!»...

Тут проснулась она на привычном супружеском ложе,
Где не раз и не два неземной предавалась любви.
Рядом муж, чей предмет пятернёю сжимает всё твёрже.
Он, бедняга, сквозь сон не орёт – уж хрипит: «Не дави!»...

А какая мораль? – Просветлевший читатель позволит
Мне ответить на этот понятный и вечный вопрос:
Не дави естество, с перепугу, на газ, на мозоли...
И с моралью такой попрошу подружиться всерьёз.