Когда-нибудь ты поймешь: необъяснимое делают очевидные вещи, например, оранжевые марокканские апельсины имеют простые формы небесных сфер, возникших когда-то из космической пыли, так утверждают ученые – беда с ними: не понимают они, что звезды всегда были, только прежде не сухопутными – морскими. Лежали в песке, меняя окраску, ленные, от цвета морской волны до оттенков пожара. Вдруг Кто-то случайно перевернул Вселенные, всего лишь играя своим стеклянным шаром. Луна, солнце - небесные рыбы-травести, дожди – мутные воды прежнего океана. И Кто-то в ладонях держит голубой апельсин, недоумевая: «Я же не так хотел. Странно».
Когда-то я летел фанеркой над Парижем И встретил по пути небесно-голубой И очень сочный фрукт, а я хотел, чтоб рыжий. Он звался апельсин. Я съел его с тобой.
Мне рыжие милей. Ну что ж, привычка детства, А тот, кто перекрас устроил на ходу, Пусть прочь идет от нас, и тучек занавеска Укроет голубую сочную еду.
Я рыжести хочу. Ах, эти мандаринки. Как малые планеты в воздухе летят. Я помню Новый год, и две морские свинки, И персиковый цвет двух маленьких котят.
Мы съели апельсин, который сделал Кто-то, Небесно-голубой, весь в звездах, апельсин, И мы уже летим фанеркой над Киото, И говорим «мерси». У нас родился сын!
Он так хотел? А получилось - странно...
Краснею. Неужели? Боже, боже...
Когда-то я летел фанеркой над Парижем
И встретил по пути небесно-голубой
И очень сочный фрукт, а я хотел, чтоб рыжий.
Он звался апельсин. Я съел его с тобой.
Мне рыжие милей. Ну что ж, привычка детства,
А тот, кто перекрас устроил на ходу,
Пусть прочь идет от нас, и тучек занавеска
Укроет голубую сочную еду.
Я рыжести хочу. Ах, эти мандаринки.
Как малые планеты в воздухе летят.
Я помню Новый год, и две морские свинки,
И персиковый цвет двух маленьких котят.
Мы съели апельсин, который сделал Кто-то,
Небесно-голубой, весь в звездах, апельсин,
И мы уже летим фанеркой над Киото,
И говорим «мерси». У нас родился сын!