Я не знаю, насколько вы ныне мертвы,
оттого, что давно в тех краях вас оставил,
где ходили под богом пещерные львы
и рычали, как дьявол.
Впрочем, так говорилось, но нам не пришлось
видеть бога и дьявола. Даже со львами
стало худо: хватали художники кость -
по костям рисовали
облик льва, а церковники - бога, а мы...
Погубило сомненье таланты львописца.
Бога легче рисуют людские умы -
он совсем не костистый.
Вдруг возьмет и исчезнет, и думай потом:
Был иль не был? Устроишь раскопки во храме?
Закидают камнями, исхлещут кнутом,
закричат: с нами бог! В общем, легче со львами.
Я не знаю, насколько вы ныне не вы,
довела ли психея до психиатрии?
Много вас полегло под волнами травы;
верно, клали бахилы
мертвым братьям в гробы - будет чист райский пол,
а кому-то копье мать пыталась подсунуть...
Как в бахилах с копьем, интересно,
дошел?
Неизвестно, но мать до сих пор не уснула:
Смотрит - нА небе чисто. Наверно, пришел.
Смотрит - ходят олени. Вдруг помер голодным?
У нее вон капуста вселенским шаром
разрослась в огороде.
Все - ему, для него. Под молитвы сверчка,
отголоски далекого псиного лая
будет в маленькой хате большая тоска.
Вот и все, что я знаю.