Казалось проклятьем,
что будет вечен,
Означен святостью,
возведён в эталон
Этот
на город спустившийся вечер
В жидко-сиреневом цвете
дамских панталон.
Кожа на затылке сползлась в гармошку,
Вздыбился к волоску волосок.
Кто-то предложил последние грошики,
Кто-то – последний кусок.
Крамольно молили послать на головы
Любое испытание
днесь и впредь.
Громом, анафем расплавленным оловом
Лишь бы разверзлась небесная твердь.
Руки воздели к бессмысленной выси:
Вихри свободы иль тусклый финал.
Скорбели,
когда, ожиданья не вынеся,
Вздёрнулся на столбе желтоголовый фонарь.
За деревьями, крадучись,
появлялись тени,
Предвестием скорой развязки томя.
Для возмездия казнью
стали под стенами,
Но тени расплавились в вязкий туман.

И тогда глаза закрыли ладонями,
Горечь отчаяния не сумев превозмочь.
Хотелось скорейшей агонии…
А наступила
обычная и равнодушная ночь.