Тишина в Петровском переулке. Редкие прохожие и кошки вечером блаженствуют прогулкой, до больших премьер в Театре Корша. Прячется в альковные ширинки свет огней. Налево и направо ни одной декабрьской снежинки на мощёной глади тротуара, ни слезинки льдистой за наличник по пути с небес не задержалось. Смотрит на приятную москвичку дом кирпичный в псевдорусском жанре и тепло неонами ласкает, мол, дождись Ивáнова иного. Мне же, зачарованной мазками мастера, что женщиной взволнован, тающей от гавлинских пейзажей, быть с тобой? На сердце сладко-грустно. Знаю - маслянисто-вязкой бражке предпочту фурор латунных люстр, а китайской нервной зажигалке - солнцежар от мраморных каминов. Над театром - сливочные шкварки с тонкой кожурой от мандарина, и немая музыка из окон, словно предрождественская лепта. Тишина с глазами-поволокой бродит по Петровке с арбалетом...
Живет веселая семья.
Ей, право, только бы подраться,
Как черным стаям воронья.
В безбашенном театре наций
Переполох, переворот,
Чехословак клюет канадца,
Кот д’ивуарца кто клюет?
Стрелой Пизанского наклона
Качалась долгие века
Чудная башня Вавилона,
Труба от слова «свысока».
Но вышло время ей качаться:
Удар, обломки, кровь и крик.
Безбашенный театр наций
И неба серого парик.
Разноэмоционально получилось, Юрочка))