Никаноров Кирилл был певец и плясун, И еще графоман от сохи, Он часами сидел в «темно-синем лесу», А будили его петухи. Графоман написал замечательный стих, Прочитал его дивный поэт - Долго бился в конвульсиях, после затих И шептал: «Не смогу больше, нет». И поэт улетел услаждать слух богов, Потому что вершины достиг, В небесах сочинил он стихи про любовь И про зависть и ненависть стих. Графоман в это время ел фрукт и нугу И читал то что он сотворил, И твердил: «Никогда больше так не смогу» Графоман Никаноров Кирилл. Он в портные пошел, шил, как пел, как плясал, И однажды на дальней звезде Повстречался с поэтом, который писал И, представьте, был голым везде.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:
Манна небесная с виду похожа на манку. Как распознать дар небесный в крупинке простой?.. Софью Андреевну кто-то считал графоманкой лишь потому, что носил графский титул Толстой.
Был Никаноров славным парнем - когда-то пёк хлеба в пекарне и стриг макушки в перукарне. Взмолился Богу: - Музу дай мне! И Бог послал ему девицу, пока не Музу - ученицу. )))
Чего он только не варганил – Играл на флейте и органе, Варил плотву в большой кастрюле, В цветах жужжал шмелем в июле, Ремонты делал по заказу И на обед готовил зразу, И под диктовку ученицы Писал, писал стихи на «Блицы».
Никаноров Кирилл был - от Бога актёр, из театра, который однажды «сгорел». Он на сцене играл не последнюю роль, он был жутко талантливым, но алкоголь сделал дело, оставив его не у дел…
Он актерское прошлое напрочь забыл, как забыл своё имя и свой псевдоним. Он по паспорту был – Никаноров Кирилл, только паспорт он тоже кому-то пропил, не жалея расстался он с ним.
Позабыл, что афиши кричали о нем, бесновался в овациях зрительный зал… Но Кирилл, на беду, был совсем не позёр, славы, денег, признания он не стяжал. Алкоголь сделал ход не конём, а ферзём.
А сейчас, глядя пристально в мусорный бак, характерный вдыхая его аромат, прозревал и готов был исправить «косяк», ощущал, что талант насовсем не иссяк, верил свято - его подберут и простят.
Тот блажен, кто уверует в милость Небес! Наконец-то сбылось: Никаноров Кирилл допустил ненароком со «змием» эксцесс, из-под бака однажды внезапно исчез, будто стаявший снег – был, да сплыл…
Но таланты в суровых веков череде не теряются даром, не канут во тьме. Интеллектам таким место есть на звезде, и творят они в благоприятной среде, им туда можно - без резюме.
Кирилл Никаноров играл Пятачка в «Винни-Пухе», Да так, что от счастья рыдали детишки, старухи, И сам участковый товарищ Никита Морозов На китель ронял удивительно горькие слезы. Закрыли театр, поскольку аншлагов в помине Там не было прежде, и больше не будет отныне. Последним покинул любимый театр Пятачок, Он перекрестился и дверцу закрыл на крючок. С тех пор Никаноров, огромный талант проявляя, Стал пить вдохновенно, как будто в театре играя. Старухи и дети рыдали, смотря на Кирилла, Никита Морозов закапал слезами перила, Однажды увидев бутылок пустых батарею, Которую выпил Кирилл за короткое время. Однажды артисту приснилась паленая водка, И вмиг заболела взаправду желудка середка, И он отошел в мир иной и приняв граммов триста Сыграл Пятачка так, что плакали евангелисты.
У гражданина Никанорова друзья в столичных министерствах, супруга с безупречным норовом, артисты-звёзды по соседству, собаки, кошки с родословными, прислуги вышколенной свора, и все желания - условные, от "в тот же миг" до "очень скоро", ну просто Гетсби новорожденный, ещё никем не сбитый с толку, по-детски любящий мороженым измазать новую футболку. И всё ему даётся весело за баснословность мани-мани... Одна загвоздка: муза - бестия, сливает море графомани. Он пишет, пишет, так старается, что пот течёт, как Ниагара, все притворяются, что нравится, а за спиной, ох, угорают! И так печально Никанорову - весь шик продажных эполетов он поделил бы ровно поровну за дар, отпущенный Поэту. Собак и кошек с родословными, прислуги вышколенной свору, дома с античными колоннами, гектары леса и озёра, и даже может всё, что нажито, пинул бы запросто, как мячик. Одно последнее адажио без лишних слов так много значит. И снились звёзды Никанорову, пока он дрых в массажной ванне, он стал Поэтом с Богом поровну, красивым, голым плыл в нирване, а где-то там, внизу, под кронами, как черви в пустоши небрежной, смотрели в небо Никаноровы. И графоманили, конечно) L.
Это история об однофамильце Кирилла, который тоже был графоманом, и ни в чём на свете не нуждался, кроме поэтического таланта, который ни за какие богатства не купить, равно как не купить здоровья, любви и бессмертия.
Ни у кого не сыщешь норова Такого, как у Никанорова. Он графоманил и захлебывал Слезами стихопочитателей, Он ритмы разные испробовал И даже слово непечатное. Жена в восторге борщ готовила, Собаки прыгали и лаяли, Прислуга в сад гулять котов вела, Мяуча с ними стих хозяина. Дома с античными колоннами Стихи его читали тоннами, Под стих его леса с озерами В ночи обменивались взорами. Но Никаноров все же мучился, Не чувствуя в себе Ахматову, Хотел он солнечным быть лучиком, А вовсе не стекляшкой матовой. Он понимал, что все ближайшие Совсем не знатоки поэзии. Смотрело небо угрожающе, Ругались мудрые созвездия. Залез он в ванну специальную, И под напором вод безжалостных, Родил поэму гениальную, И все, что есть, вбежало в стих. Весь свет с планетами, собаками, Метеоритами и норами, И хриплым басом громко плакали Все остальные Никаноровы.
Никаноров Кирилл, от лекала поэт, деликатен и очень умен. Не хихикнул в кулак - дескать, глянь: не одет! - похвалил гол-поэтов фасон: по фигуре, в облипочку, призрачный фрак и цилиндр, и даже пенсне - убедил Никаноров поникших зевак, и они разбежалися все)
Все трещал и трещал Никаноров Кирилл, И к поэту пропал интерес - Он под действием слов, что Кирилл говорил, Потерял поэтический вес. Нет, не голый поэт, так чего тут стоять? – Зашептала когорта зевак, И они побежали – все семьдесят пять - Заказать у Кирилла пиджак. И остался с поэтом один лишь из них, Тот, кому его нравился стих.
Как распознать дар небесный в крупинке простой?..
Софью Андреевну кто-то считал графоманкой
лишь потому, что носил графский титул Толстой.
На других граф поглядывал робко,
А она утешалась в домашних делах
И на время была графофобка.
Всё при виде Толстого дрожало;
И мечтая побыть хоть секунду чайлдфри,
Каждый год по ребёнку рожала.
Чайлд-Гарольдом хотела назвать,
Но взъярился тут граф: «Это что за дела?
Назови в честь Толстого Льва!»
когда-то пёк хлеба в пекарне
и стриг макушки в перукарне.
Взмолился Богу: - Музу дай мне!
И Бог послал ему девицу,
пока не Музу - ученицу. )))
Играл на флейте и органе,
Варил плотву в большой кастрюле,
В цветах жужжал шмелем в июле,
Ремонты делал по заказу
И на обед готовил зразу,
И под диктовку ученицы
Писал, писал стихи на «Блицы».
А у меня грустное...
Никаноров Кирилл был - от Бога актёр,
из театра, который однажды «сгорел».
Он на сцене играл не последнюю роль,
он был жутко талантливым, но алкоголь
сделал дело, оставив его не у дел…
Он актерское прошлое напрочь забыл,
как забыл своё имя и свой псевдоним.
Он по паспорту был – Никаноров Кирилл,
только паспорт он тоже кому-то пропил,
не жалея расстался он с ним.
Позабыл, что афиши кричали о нем,
бесновался в овациях зрительный зал…
Но Кирилл, на беду, был совсем не позёр,
славы, денег, признания он не стяжал.
Алкоголь сделал ход не конём, а ферзём.
А сейчас, глядя пристально в мусорный бак,
характерный вдыхая его аромат,
прозревал и готов был исправить «косяк»,
ощущал, что талант насовсем не иссяк,
верил свято - его подберут и простят.
Тот блажен, кто уверует в милость Небес!
Наконец-то сбылось: Никаноров Кирилл
допустил ненароком со «змием» эксцесс,
из-под бака однажды внезапно исчез,
будто стаявший снег – был, да сплыл…
Но таланты в суровых веков череде
не теряются даром, не канут во тьме.
Интеллектам таким место есть на звезде,
и творят они в благоприятной среде,
им туда можно - без резюме.
Да так, что от счастья рыдали детишки, старухи,
И сам участковый товарищ Никита Морозов
На китель ронял удивительно горькие слезы.
Закрыли театр, поскольку аншлагов в помине
Там не было прежде, и больше не будет отныне.
Последним покинул любимый театр Пятачок,
Он перекрестился и дверцу закрыл на крючок.
С тех пор Никаноров, огромный талант проявляя,
Стал пить вдохновенно, как будто в театре играя.
Старухи и дети рыдали, смотря на Кирилла,
Никита Морозов закапал слезами перила,
Однажды увидев бутылок пустых батарею,
Которую выпил Кирилл за короткое время.
Однажды артисту приснилась паленая водка,
И вмиг заболела взаправду желудка середка,
И он отошел в мир иной и приняв граммов триста
Сыграл Пятачка так, что плакали евангелисты.
Лена, большое спасибо за печальный эксп
А тебе - благодарность за трагикомичный экспромт! Замечательно!!!
друзья в столичных министерствах,
супруга с безупречным норовом,
артисты-звёзды по соседству,
собаки, кошки с родословными,
прислуги вышколенной свора,
и все желания - условные,
от "в тот же миг" до "очень скоро",
ну просто Гетсби новорожденный,
ещё никем не сбитый с толку,
по-детски любящий мороженым
измазать новую футболку.
И всё ему даётся весело
за баснословность мани-мани...
Одна загвоздка: муза - бестия,
сливает море графомани.
Он пишет, пишет, так старается,
что пот течёт, как Ниагара,
все притворяются, что нравится,
а за спиной, ох, угорают!
И так печально Никанорову -
весь шик продажных эполетов
он поделил бы ровно поровну
за дар, отпущенный Поэту.
Собак и кошек с родословными,
прислуги вышколенной свору,
дома с античными колоннами,
гектары леса и озёра,
и даже может всё, что нажито,
пинул бы запросто, как мячик.
Одно последнее адажио
без лишних слов так много значит.
И снились звёзды Никанорову,
пока он дрых в массажной ванне,
он стал Поэтом с Богом поровну,
красивым, голым плыл в нирване,
а где-то там, внизу, под кронами,
как черви в пустоши небрежной,
смотрели в небо Никаноровы.
И графоманили, конечно)
L.
Это история об однофамильце Кирилла, который тоже был графоманом, и ни в чём на свете не нуждался, кроме поэтического таланта, который ни за какие богатства не купить, равно как не купить здоровья, любви и бессмертия.
Такого, как у Никанорова.
Он графоманил и захлебывал
Слезами стихопочитателей,
Он ритмы разные испробовал
И даже слово непечатное.
Жена в восторге борщ готовила,
Собаки прыгали и лаяли,
Прислуга в сад гулять котов вела,
Мяуча с ними стих хозяина.
Дома с античными колоннами
Стихи его читали тоннами,
Под стих его леса с озерами
В ночи обменивались взорами.
Но Никаноров все же мучился,
Не чувствуя в себе Ахматову,
Хотел он солнечным быть лучиком,
А вовсе не стекляшкой матовой.
Он понимал, что все ближайшие
Совсем не знатоки поэзии.
Смотрело небо угрожающе,
Ругались мудрые созвездия.
Залез он в ванну специальную,
И под напором вод безжалостных,
Родил поэму гениальную,
И все, что есть, вбежало в стих.
Весь свет с планетами, собаками,
Метеоритами и норами,
И хриплым басом громко плакали
Все остальные Никаноровы.
деликатен и очень умен.
Не хихикнул в кулак - дескать, глянь: не одет! -
похвалил гол-поэтов фасон:
по фигуре, в облипочку, призрачный фрак
и цилиндр, и даже пенсне -
убедил Никаноров поникших зевак,
и они разбежалися все)
И к поэту пропал интерес -
Он под действием слов, что Кирилл говорил,
Потерял поэтический вес.
Нет, не голый поэт, так чего тут стоять? –
Зашептала когорта зевак,
И они побежали – все семьдесят пять -
Заказать у Кирилла пиджак.
И остался с поэтом один лишь из них,
Тот, кому его нравился стих.
в тот же час сочинил звёздный крой,
и поэты теперь одевались по моде -
самой лёгкой, удобной в природе...
Юра, спасибо за улыбку!
Что, мол, гол-то поэт.
Никаноров Кирилл ему свитер связал
И скроил супермодный берет.
Вот и все. Наш поэт уж не пишет стихов,
Он модель на шоу «Звезда»,
А Кирилл теперь одевает богов
И клепает стихи иногда.
Спасибо, Леша! Мне твой эксп понравился)