Сонечка-Соня, моя голубая вода,
колешься редкими льдинками.
Холодно, детка?
Плеск неглубоких шагов – сумасшедшая летка,
в летнем саду танцевали когда-то.
Тогда
тускло светился фонарь – помутнело стекло,
падало небо намокшим обрывком брезента.
Сонечка-Соня, моя бирюзовая лента,
сколько воды и тебя вместе с ней утекло…

В зыбких осенних нарядах плывут ивняки.
На мелководье качается – тих и доверчив -
от большекрылой семьи оторвавшийся птенчик
в добрых ладонях моей бесконечной реки.

***

Косолапый придонный узор
оставляя - гляди-ка, не верится -
словно катится с северных гор
днем и ночью большая медведица.
Толстокожа, космата, ревет,
пробираясь прибрежными глыбами.
В белом брюхе – растаявший лед
вперемешку со скользкими рыбами.
Первобытный безудержный страх –
перекатами, зимами, вёснами.
Отпечатки камней на зубах –
знать, зубами изгрызены острыми.
В полный рост, на дыбы. По уму,
ей беречься - да сказано надвое.
Покорившись, не знаю – кому,
водопадом
срывается,
падает.

***

Река редела листьями кувшинок,
река мелела мелкими шагами
прозрачных водомерок – хороши, но
неразличимы с водными кругами
своих же тонких лапок. Было странно
свидетелем побега становиться:
река текла в невиданные страны,
несла в себе растерянные лица
увиденных, услышанных когда-то,
и забывалась, звуками, пунктиром
обозначая памятные даты
рождения и смерти…

Рыбьим миром
однажды станет, выпита до капли
столетним карпом, пойманным на леску.
И мальчику – везунчику, не так ли? –
напомнит о себе зеркальным блеском.