Я хочу целовать тебя до...
До последних времён.
Если ноги устали, сними надоевшие туфли.
Тонкость женственных стоп – я тобою привычно пленён.
Не препятствуй, прошу, а хотя б на секунду почувствуй –
Этот лес, как и я, говорит о безмерной любви.
Посмотри, как рассветные капли играют лучом,
Как проклюнулись травы в нехоженой бурой пыли...
Сбрось усталость, а я буду сильным и крепким плечом.
Если нежность моя в твоём сердце отыщет приют,
Значит, быть нам с тобой самой светлою парой земли.

Только как мне сказать: «Поутру тебя завтра убьют?»

А сегодня – всмотрись в мою нежность.
Неспешно смотри:
Видишь, стали зрачки словно чёрные дыры миров –
Если мог бы, впитал всю тебя и назад не пустил,
Занавесил цветами укромный и тихий альков
И дышал бы тобой, и мерцал отражением светил.

Я хочу целовать тебя до...
До последних минут.
До пороговой боли, когда исчезает предел.
Обещай, что простишь тех, что завтра тебя предадут.
Приговор на руках. Значит, мир предрекает расстрел.

---
Тонкий контур вдали, на краю смертоносного рва.
Нет ни страха в тебе, ни мольбы – только ровность спины.
Подними свои локоны – счёт переходит на «два».
- Я люблю тебя, слышишь? И счёт переходит на «три».
---

Нюрнбергский набат будет рвать перепонки времён,
Горьким эхом звучать в сопричастности адова зла.

Если б знать мне тогда – это я на рассвете казнён,
Лучше б сам и упал в окровавленность вечного рва.