Она, похоже, счастлива безмерно:
Идет мощеной улицей Люцерна,
И встречный люд давно глаза сломал...
И первый снег дрожит в пространстве нервно.
Европа избавляется от скверны,
И с альп уже спускается зима.

Ее жених немного круглолицый,
Хотя, вполне сошёл бы за "арийца"
На севере лет семьдесят назад.
Он в зеркало витрины тычет палец,
Но в кошелек, как истинный баварец,
Не очень-то желает залезать.

И вот она уже с подругой Греттой.
И в пепельнице тлеет сигарета-
Хотя уже бросала (и не раз).
Подруга чертит в воздухе масштабно,
Треща про симпатичненького шваба,
И похоть сыплет искрами из глаз.

Оставив с Греттой будущего мужа,
Она покинет чей-то званый ужин
В честь сделки шоколадных мастеров.
Уже и утро будет небо ранить,
И заспешат на площадь лютеране,
Когда она дотронется до снов.

Она давно узрела краски мира,
Осев среди озёр, часов и сыра.
И время томно движется вперед.
Но у витрин, в каскаде отражений,
Ей чудится порой москвичка Женя,
Похожая донельзя на неё.

Высокий ворот кофты, две косички,
И огибает встречный люд москвичку,
У фрау извинения спросив.
Рассеяно на русском отвечая,
Она пожмет изящными плечами,
Одетыми в миланский эксклюзив.