Ээээ... а за бусики я себе могла п чонить прикупить, а? Не, если отказываешь - я абыдюсь и уйду! Не, не! Сначала абыдюсь, потом заплачу, а потом уже уйду! Истерика буит, чо... Страшно?
Дыра в моём пустом кармане. Я все потратил, не иначе. Бери же ватник от Армани, Бери калоши от Версаче. Держи две варежки от Дольче, Надень ушанку от Габбана. Балдею. Нет валюты больше. Но, может, хватит для романа?)))
Ты всё потратил? Нет валюты? Облом-с! А был роман в разгаре... Но я в надежде абсолютной, Что ты за мною приударил... Наобещал-то, право слово! А льстил... египетская сила! Знать, не видать обувки новой - Пока галоши не сносила...
Я Юрий, не Альфонс, ты спутала меня С каким-то чужестранцем или незнакомцем. Мой позвоночный столб горит, как головня, И освещает мир совсем не хуже солнца.
Тебе бы все бутик, Армани с декольте, Тебе бы все скакать под метр сорок девять. Не можешь ты любить в своём простом пальте, Не можешь ты любить поклонника без денег.
Ты ставишь "хорошо". Зачётку возвратив, Окутываешь плечь полупрозрачной шалью. Душа твоя ушла под аргентинский лиф, А милое лицо укрылось под вуалью.)))
Чего не было, того не было, но в пространствах пустых округ волнокрылые, нежно-белые два фламинго сплетались, вдруг, тёрлись долго носами, розово отражаясь в небесных рвах. И смущали седых апостолов в Гефсиманском саду, в словах: "Снег солёный, как слёзы стылые у фламинг", - описал Матфей. Чего не было, того не было, уместилось в одной графе.
Как всегда, твой - зрелищнее и ударнее. Ты уникум, Юрочка, непревзойдённый, неподражаемый хранитель стихийных фантазий. Покусывая такое многослойное пирожное любые острые зубки тонут уязвимо.
Не серчай ты на Вильгельма Телля, у него душа - цветной дуршлаг, и в уставшем от бессонниц, теле - у тоски безвылазной аншлаг. Телль стреляет метко и решительно, он сбивает сто ворон из ста, и аплодисменты оглушительны, но душа победами пуста, утопая в роскоши отеля. Цель без смысла (для Вильгельма Теля). L.
... а эксп твой - самодостаточный, с глубоким уровнем, стих.
Вильгельм Телль лежал в постели И рассуждал о смысле цели. Чтоб сохранить людскую кровь, Он бил на стенах комаров. И не один с пронзенным глазом Снижался мёртвый над паласом. Итак, призвание Вильгельма Совсем и не было бесцельно, И с чувством сполненного долга Швейцарец спал светло и долго.
В лицо противников Христа, - а точно в тогдашней Иудее пфенниги в ходу были? Точно, не пиастры?
В той Иудее были ценники,
Их археологи нашли:
«Берите финики за пфенниги»,
«Хватайте хумус за рубли».
Страшно, Ира,
Страшнее всех «хорроров» мира
Эта твоя обида.
Слез я боюсь для вида,
Да и истерику тоже.
Но вот обида…боже…
И не каждому дано преодолеть страх этот (Евангелие от Ю. Борисова, т.1, с. 427)
За бусы купишь ты кумкватики,
И новый ватник – за рубин.
Ведь ты всегда хотела ватника
Такого бренда, да, Ирин?
Стерплю твою слезу горючую,
Стерплю истерику твою,
Но так боюсь обиду жгучую
И слово нежное: «Убью».
С большим красивым декольте?
Ох, Юр, щас в сети мню заманишь...
Приду жыницца! - обалдей!
Я все потратил, не иначе.
Бери же ватник от Армани,
Бери калоши от Версаче.
Держи две варежки от Дольче,
Надень ушанку от Габбана.
Балдею. Нет валюты больше.
Но, может, хватит для романа?)))
Облом-с! А был роман в разгаре...
Но я в надежде абсолютной,
Что ты за мною приударил...
Наобещал-то, право слово!
А льстил... египетская сила!
Знать, не видать обувки новой -
Пока галоши не сносила...
Поболе чем у прочих дам.
Ты за неделю сносишь валенки,
Прорвешь все ватники по швам.
И пальцев крепкими подушками
Пробьешь ты варежки затем.
Стоишь такая - в шапке с ушками
И в уникальном декольте.
Ужель достался мне альфонс?
И флирт не айс, а на четверочку!
Бутик зажилил? Миль пардон,
Я прям обидою ужалена,
Слова кинжалами разят -
Аха, размер совсем не маленький:
В прыжке-то - метыр шысдисят!
С каким-то чужестранцем или незнакомцем.
Мой позвоночный столб горит, как головня,
И освещает мир совсем не хуже солнца.
Тебе бы все бутик, Армани с декольте,
Тебе бы все скакать под метр сорок девять.
Не можешь ты любить в своём простом пальте,
Не можешь ты любить поклонника без денег.
Ты ставишь "хорошо". Зачётку возвратив,
Окутываешь плечь полупрозрачной шалью.
Душа твоя ушла под аргентинский лиф,
А милое лицо укрылось под вуалью.)))
Чего не было, того не было,
но в пространствах пустых округ
волнокрылые, нежно-белые
два фламинго сплетались, вдруг,
тёрлись долго носами, розово
отражаясь в небесных рвах.
И смущали седых апостолов
в Гефсиманском саду, в словах:
"Снег солёный, как слёзы стылые
у фламинг", - описал Матфей.
Чего не было, того не было,
уместилось в одной графе.
Пронзил на ветке над Ньютоном
И в муху на носу кораблика
Попал в порту под Веллингтоном.
И сыровары нидерландские,
Приметив озорного парня,
Кнутом, деликатесом, ласкою
Его зазвали в сыроварню.
Он по сырам стрелял пронзительно
И делал дырки по стандарту,
Смеялся главный заразительно,
Что козырную выбрал карту.
Эдемский сад. Сыры эдамские
Адам и Ева жадно ели
И рассуждали с благодарностью
О молодом Вильгельме Телле.
Непросто сад разбить и высадить,
Непросто рай создать в садочке.
В сто раз сложнее точно выстрелить,
Чтоб в сыре дырки, словно точки.
Те дыры, словно глазки вечности,
Ведут к душевному надрыву,
И дно увидев бесконечности
Ты рухнешь в райскую крапиву.
Спасибо, Оль, как всегда замечательный экс.)
Ты уникум, Юрочка, непревзойдённый, неподражаемый хранитель стихийных фантазий. Покусывая такое многослойное пирожное любые острые зубки тонут уязвимо.
Не серчай ты на Вильгельма Телля,
у него душа - цветной дуршлаг,
и в уставшем от бессонниц, теле -
у тоски безвылазной аншлаг.
Телль стреляет метко и решительно,
он сбивает сто ворон из ста,
и аплодисменты оглушительны,
но душа победами пуста,
утопая в роскоши отеля.
Цель без смысла (для Вильгельма Теля).
L.
... а эксп твой - самодостаточный, с глубоким уровнем, стих.
И рассуждал о смысле цели.
Чтоб сохранить людскую кровь,
Он бил на стенах комаров.
И не один с пронзенным глазом
Снижался мёртвый над паласом.
Итак, призвание Вильгельма
Совсем и не было бесцельно,
И с чувством сполненного долга
Швейцарец спал светло и долго.
Забрала с собой)