Старик часто вздыхает, ищет глазами кого-то.
Старается держаться прямо.
Бутылка, стакан с ней рядом.
Старик прессует окурок в банку "Рижские шпроты".
- Пап, выпей, глядишь, полегчает.
- Она б того не хотела... Давай, этсамое... чаю.

Чай стынет.
В перламутровой плёнке колеблется старая люстра.
Мы, дети, обходим деда сторонкой.
Неделю назад он большой был и громкий,
подвижный и шустрый, а теперь...
его едва видно за стеклянной креманкой с повидлом.

- Клюква... Она сама собирала, - дед сквозь щетину губами устало, -
варила... Должно быть, вкусно.

Смотрит на крюк для люстры:
- Сил нет, умру, говорила. А я ей: Чего мелешь?! Дура!..

И сжимается, как в шпротной банке окурок.