Опальный журналист-международник,
Впоследствии издательский редактор
Виталик, не стесняясь в выраженьях,
Осмеивал марксизм и ленинизм.
Всему виною был взрывной характер,
Хотя он в жизни мухи не обидел,
И обладал, как выяснилось позже,
Достойнейшей из множества харизм.

Мы поняли друг друга с полуслова,
Болтали иногда о сокровенном,
Он выглядел почтенным джентльменом
И вместе с тем весёлым простаком.
За то, что он во времена застоя
Своими вещи называл словами,
К его услугам часто предлагали
Гостеприимный сумасшедший дом.

Ближайшие товарищи по цеху,
Отпрянув, дружно затыкали уши,
Когда он с возмутительной усмешкой
Топтал коммунистический режим.
«Дождёмся, нас из-за него посадят,
Отнимут партбилет и скрутят руки,
Давайте сообщим, пока не поздно,
Конечно, если волей дорожим».

Виталику ли было не бояться
Тюрьмы, сумы или чего похуже?
Обид, угроз и разочарований
Тянулась нескончаемая нить.
Известность и высокая зарплата
Давно уже куда-то испарились,
Семья устала от его чудачеств:
«Скорее бы тебя похоронить!»

Но злое слово пролетало мимо.
Виталик шёл по жизни улыбаясь,
Всех встреченных одаривая шуткой,
Прохожими любуясь и любя.
В руке газета, свернутая плоско,
Расстёгнут лихо воротник рубашки,
Вихрастый, с чуть заметной сединою,
Насвистывает что-то про себя.

Единственный из всех, кого я знаю,
Он был на ранних битловских концертах,
Мне даже в облаках галлюцинаций
Привидеться такое не могло.
Мы пели на два голоса скрипучих,
Но «Girl» у нас неплохо получалось,
Стучали кружки, мокрые от пены,
Сияло их янтарное стекло.

В Москве в восьмидесятом было жарко,
Отплакала Высоцкого столица
И продолжала жить Олимпиадой,
Безлюдная, отмытая извне…
Мне помнится, Виталик был таганский,
Но где он проживал, убей, не знаю,
Общительный чудак с открытым сердцем
Был одиноким при живой родне.

Конечно, не хотелось бы о грустном,
Судьба не обнесла его стаканом,
Падение, поверьте, было страшным
И яма чрезвычайно глубока.
Оттуда без потерь не вылезают,
Израненное тело диссидента
Упрямилось в очередях за водкой,
Не чувствуя помятые бока.

Прости, Виталик, поздно спохватился,
Уходят по-английски, не прощаясь,
На время мы друг друга потеряли
В переполохе всяческих сует.
Какая-то невидимая сила
Однажды подтолкнула к телефону.
И чей-то голос сухо мне ответил:
«Вы больше не звоните. Его нет».