Приходит июнь и пора из Москвы тикать в лугастые травно-цветные миры цикад, с поклажи дорожной стрясти белый пух семян, от свежей пощёчины ветра прийти в себя.
Исчезнуть с радаров подружек в лесной альков, уйти от всемирной облавы поисковиков. Почти отпускает и меньше болит в боку, и тянутся губы к цветочному молоку. Я становлюсь сама по себе, ничья... но пополам делит холм ксилофон ручья и не сбежать от мыслей, мой милый царь, будешь на донышке мшистом звездой мерцать, краешек платья лучом потревожив чуть,
в нетерпеливые руки войти хочу. Ночи вдвоём сладкогубы, нежны, льняны...
А на рассветах, где розовые слоны мягко ступают по млечным пескам саванн - я выпускаю из сердца твои слова.
Офигеть, как пронзительно, Оль. Эта ненасытная Москва всегда пытается отнять у меня любимых людей. Пудель, утки... это уже якорь города. Розовые слоны по млечным пескам саванн - запредельно щемяще. Надеюсь, что ты не станешь недоступной столичной штучкой - твоя вселенная многожды огромней Москвы - этого обломка каменных джунглей. Не отпускай из сердца Черемшан....
А на рассветах, где розовые слоны
мягко ступают по млечным пескам саванн
За всё спасибо)
Эта ненасытная Москва всегда пытается отнять у меня любимых людей. Пудель, утки... это уже якорь города.
Розовые слоны по млечным пескам саванн - запредельно щемяще. Надеюсь, что ты не станешь недоступной столичной штучкой - твоя вселенная многожды огромней Москвы - этого обломка каменных джунглей. Не отпускай из сердца Черемшан....
Черемшан? Как его забыть? Это же приток Волги!
Спасибо, Юрочка.