На океанском дне, ракушками усеянном, – огромная скала, а в ней чернеет грот. И в гроте том, одна в своём уединении, русалочка прекрасная живёт.
– Русалочка, скажи, зачем ты в одиночестве, укрытая от всех в тиши глубинных вод, скучаешь в темноте? Ужель тебе не хочется подняться к свету и – взглянуть на небосвод?
– Нисколько не хочу! Я здесь живу с рождения. Средь этих чёрных скал родной мой дом, а там – чужой и скучной покажусь я вам. А здесь мои привычные придонные течения. Приятна мне их свежесть, мощь... и грусть. Зачем мне свет? Он с вами – вот и пусть!
Недолго быть русалке вековухой, не слиться с одиночеством в одно. Придонный мир своё нашепчет в ухо о том, что с неба падает на дно звезда её судьбы бесповоротной, запутавшись в траве морского льна; о том, как сладко сок в разрывы грота роняет полноспелая луна; как дрожь волнует нежный холмик ульвы - от медленных, тяжёлых кораблей; как разрывает челюсти акульи острогом победителя морей. По бисеринкам света плыть до мели с молящимися, слабыми людьми, когда их боги слепнут и немеют, и ей решать - кто выживет один. Кто в зеркале над девичьей кроватью являлся бытием сакральных снов - она увидит вскоре на закате, она услышит свой врождённый зов. Не рыбье безразличие, а тягу невольно пасть перед колдуньей ниц. Как не морская, а другая влага - солёней, горче - падает с ресниц. Её заклятье - быть любимой многих и многих от любви лишить ума, чтоб слушала их стон и монологи, родившаяся заново, луна. Единственный рыбак, спасённый ею, кому она отдаст себя до дна, запомнит чистый звук её свирели, но слова не услышит никогда. L.
А насчёт хикимори... ну... да... Но я же "Белый Ящик". А ты "Человек-ящик" вспомни у Кобэ Абэ. А стихи эти были написаны в качестве "визитной карточки" на конкурсный марафон, где я выступал под ником "Акулина Ундиновна". ))
Другая сказка, а может и продолжение твоей...
Недолго быть русалке вековухой,
не слиться с одиночеством в одно.
Придонный мир своё нашепчет в ухо
о том, что с неба падает на дно
звезда её судьбы бесповоротной,
запутавшись в траве морского льна;
о том, как сладко сок в разрывы грота
роняет полноспелая луна;
как дрожь волнует нежный холмик ульвы -
от медленных, тяжёлых кораблей;
как разрывает челюсти акульи
острогом победителя морей.
По бисеринкам света плыть до мели
с молящимися, слабыми людьми,
когда их боги слепнут и немеют,
и ей решать - кто выживет один.
Кто в зеркале над девичьей кроватью
являлся бытием сакральных снов -
она увидит вскоре на закате,
она услышит свой врождённый зов.
Не рыбье безразличие, а тягу
невольно пасть перед колдуньей ниц.
Как не морская, а другая влага -
солёней, горче - падает с ресниц.
Её заклятье - быть любимой многих
и многих от любви лишить ума,
чтоб слушала их стон и монологи,
родившаяся заново, луна.
Единственный рыбак, спасённый ею,
кому она отдаст себя до дна,
запомнит чистый звук её свирели,
но слова не услышит никогда.
L.
А насчёт хикимори... ну... да... Но я же "Белый Ящик". А ты "Человек-ящик" вспомни у Кобэ Абэ. А стихи эти были написаны в качестве "визитной карточки" на конкурсный марафон, где я выступал под ником "Акулина Ундиновна". ))
...хикикомори!
женщиной в песках,
мой учитель снял бы всё до шляпы
и сказал бы: "Аххх..."
L.)))