Я здесь живу. В трущобах городских
хожу на свалки – ради редкой вещи.
Нашла мольберт, совсем почти без трещин.
Рисую крестный ход и солнце блещет,
кадило вверх – летит от сих до сих.
Зарделись образа. Взлетели птицы.
И церковь, словно девица в платке…
Как крылья реют ризы-багряницы,
кто к батюшке лицом – в святой водице.
Кропило льёт… Стозвоны в городке.
Идёт покров. Рожденье снова в круге –
позёмка поднимается до вьюги,
на каждом здесь стоит своя печать.
А Богу б разогнать свою богему…
Невольно подражать хочу Гогену:
не здесь торчать, кляня свою печаль,
срисовывая хрупкие хоругви,
а нынче же зазимовать на юге.
Смутило:
А Богу б разогнать свою богему… -- у Бога есть богема?
Гоген здесь кажется чужеродным. Торчит не к месту. И потом, кто такой Гоген - это который Поль?
Согласитесь, не каждый знает. Вот если бы подражать Пикассо или Ван Гогу - другое дело. Если выбирать персонажа для сравнения, то лучше брать более известных, чтобы вопросов не возникало. Не каждый поэт-художник.) Либо же объяснялку снизу, что многие не любят, но иногда необходимо.
Читала я как-то одно стих-ие с использованием медицинских терминов. Оказалось, автор врач.) Ну, вы поняли)
И потом здесь о художнике из контекста, так что, наврятли ЛГ хотел бы подражать какому- нибудь Гогену Солнцеву
А меня смутили переходы: жизнь в трущобах городских, дальше - восхищение покровом и в конце - «не тут торчать, кляня свою печаль» и юг совсем не к месту.
---
Краткие сведения биографии Поля Гогена, которые позволят понять почему именно его упомянули в этом стихотворении.
Эже́н Анри́ Поль Гоге́н (фр. Eugène Henri Paul Gauguin [øˈʒɛn ãˈʁi ˌpol ɡoˈɡɛ̃]; 7 июня 1848 — 8 мая 1903) — французский живописец, скульптор-керамист и график.
Быть может, Поль Гоген и дальше продолжал бы заниматься живописью любительски, но в 1882 году произошел крах биржи. Сотни маклеров, в том числе и Гоген, потеряли работу. И Поль решил попытаться зарабатывать на картинах. Но его полотна не продавались. Он жил в нужде, почти нищенствовал и был вынужден для заработка расклеивать афиши.
В Париже его не ждали, не поняли и не приняли. Выставка, где он представил публике 10 своих новых работ, не вызвала ничего кроме осмеяния. Моделей-таитянок парижское общество называло «четверорукими самками».
А остальное, вполне.