Где поезда потеряли опоры станций,
где карты врут, а мобильные сети в дырах,
где легче остаться, чем с тишиной расстаться -
под кожей пространства проявляются рёбра мира.

Эта глушь - для эндемиков счастье в каком-то роде,
инквизиция здесь - полумера, отнюдь не вера.
Июльская ведьма язычком по губам проводит,
как гадюка, случайно вкусившая землемера.

Закат догорает и в тёплую ночь ложится,
ведьмины пальцы тянут тоску из сердца.
В траве шныряет смешная местная живность,
и случайному гостю уже никуда не деться.