Где поезда потеряли опоры станций, где карты врут, а мобильные сети в дырах, где легче остаться, чем с тишиной расстаться - под кожей пространства проявляются рёбра мира.
Эта глушь - для эндемиков счастье в каком-то роде, инквизиция здесь - полумера, отнюдь не вера. Июльская ведьма язычком по губам проводит, как гадюка, случайно вкусившая землемера.
Закат догорает и в тёплую ночь ложится, ведьмины пальцы тянут тоску из сердца. В траве шныряет смешная местная живность, и случайному гостю уже никуда не деться.