Весна свалилась раньше чем всегда
Погодой, птичьим гомоном, котами -
Той мелочью, что нам даётся в дар
За месяцы холодных испытаний.
И мёртвая фонарная рука
Уж не бросала световую лепту,
Когда на жадный мир издалека
Неудержимо наползало лето.

А в этот час закат неспешно тёк
Сквозь зелень пробуждавшейся природы.
И маленький нахохленный цветок,
В себе поняв достойную породу,
Желтел в руке спешащей в никуда,
Не видящей пылавших солнцем окон,
Но угадавшей: Солнце - не звезда,
А незнакомца пламенное око.

Она давно решила не писать,
На рифмы душу в клочья раздирая.
Её не звали птичьи голоса,
Не звало дребезжание трамвая,
Пегас иссох до пачки сигарет -
Взяла как память, хоть курила «Приму».
Она решила дальше не стареть,
Придумав, что старуху в Рай не примут!

В дому её и в мыслях был раздрай.
Был, вроде, муж… Не помнила - не важно!
И вдруг сегодня, с раннего утра,
Взяла цветок, в необъяснимой жажде
Уверовав: узнает по цветку,
Изменит всё, вернёт былую прелесть
В её стихов увядшую строку,
И в грай ворон, и в звук трамвайной трели.

Он выслушал сумбурный монолог,
Прикрыв глаза, чтоб скука не прорвалась.
Что выпросила - дал, хоть дать бы мог
Весь мир любви, швырнув к ногам как малость.
А после пожимал плечом слегка:
- Как измельчали ныне маргариты!
Могла ведь развести как дурака,
Но выпросила «новое корыто»!