/Проводник/

...Тот странный тип из-за ларька возник,
представившись негромко: - Проводник.
И рассказал про спрятанные двери.
Ещë он по дороге говорил
про сны зимы, которых ровно три.
Но странно, я ему тогда поверил.

Мы побрели по зимним городам,
где люд забывчив был не по годам,
смотрел ТВ и пил хмельное зелье.
Нам оставаться было не с руки,
мы жгли в лесопосадках костерки,
не нарушая общего веселья.

Мы видели путь снега над рекой,
и зимний свет - особенный такой,
что я не пожалел тогда ни разу.
Мы в шуме различали тишину,
в замëрзших лицах - новую весну,
почти что незаметную для глаза.

Он заболел однажды тяжело,
когда маршруты страхом замело,
схватив в пути жестокую заразу
и сгинул. Я остался налегке,
с его блокнотом в старом рюкзаке,
где были маркером отмеченные фразы.

С тех пор я иногда вожу людей
по зимним снам провинции своей,
встречая на конечной остановке.
Я представляюсь просто: - Проводник,
завета давнего и памяти должник
(из-за ларька выныривая ловко).

Один нюанс: я денег не беру,
ведь вы уже не вспомните к утру,
что слышали и где мы с вами были.
Лишь отзвук отзвука, оттаявший едва –
когда от кофе просветлеет голова,
лишь привкус карамели и ванили...

/Рождественские распродажи/

Знаешь, промчалось уже Рождество
- город в гирляндах, подарки и скидки...
Где б раздобыть, попросить у кого
с миру по нитке, по тоненькой нитке

сшитой в китайских кварталах зимы
(и разболевшейся как-то некстати).
Ты не пугайся андроидной тьмы,
книжек бумажных последний читатель

- нам продавцы говорят не со зла
о преимуществах гаджетов новых.
Где же я слышал похожий расклад:
точные данные – тридцать целковых?

Моющим средством протрëм календарь,
чтобы ворожка, глядящая в воду,
знала, что стал крестоносцем январь
и толерантность выходит из моды,

что расступается мгла распродаж
и циферблат проступает на пицце
- в старой «хрущëвке» (последний этаж)
новое время в двери стучится.

Вот бы всë было вокруг как всегда:
хлеба и зрелищ нам всем понемножку,
давних напутствий седьмая вода
мне на дорожку, тебе на дорожку.

/шаманы исчезающего Севера/

Шаман шаману зимний слал привет
в затëртой области (как раз на сгибе карты),
под скрип чужих раскрученных планет
и нашей, зазевавшейся на старте.
Как жизнь, сосед? Прислал бы мне к утру
следов цепочку, уводящую в ту местность,
где танцы слов – приметами к добру,
а тень улыбки – хмурых судеб вместо.
Истории в лохматый звукоряд
собьются дружной, быстроногой стаей
и понесут упряжку... Говорят,
мы всë о том, что с нами будет, знаем.
Храни меня от пластиковых дней,
мой амулет, от духов новой эры,
от современных дорогих саней,
везущих к нам чужих миссионеров.
Я стал послушным, трубку не курю,
не ем сырой, заиндевелой рыбы
и отдавая дань календарю
из льда, бывает, полирую глыбы.
Когда-нибудь стихий круговорот
подхватит наш (такой бумажный) лайнер.
Ну а пока, пришли мне пару нот
для моего вечернего камланья...