В регистре холодного бледного света оставлен был след -
ирония спешки в походе на полюс мглы;
в сиянии знаков гармонии сфер колышется мёрзлый свет,
занавесью между тем, кто шёл, и тем, кто звал сквозь миры.
Пока многоточие терпит и ждёт неверных детей своих,
оскалившись в горечи дней терпкой долькой рта,
в холодном регистре бледного света полно несыгранных игр
для интерпретаторов роли бога выпавшего из гнезда.

Иллюзии гамма, таинственный тембр, извивистый злой смех,
автограф судьбы, безусловный рефлекс – на старт.
испуган фантомами если будешь – в руки тебе мел,
слово в строку, искушённость в действие, бонус удачи в дар.

Льёт нервное - ночь образующий дождь, не достигает дна -
затейливая модуляция миража,
соцветие лиц на холсте бытия взывает к тоски корням –
токсический Босх растворился в среде их жал.
В театре - аншлага эсхатология. Рай посреди могил.
Подмостков земная чаша полна вины.
По сцене проносятся тени безумий, звезда Бетельгейзе – гид,
гений экскурсий в парадоксальные, параллельные сны.

Пора расставаться, пора сокращать насыщенный слогом звук
до пары ударов клюкой в полотно двери.

В регистре холодного света Кибела превращает в золу
исполняемый Аттисом танец, под плодородия ритм.

Так, источая движение, ось
стонет внутри колеса,
но неподвижна, бессилен мозг
всё, что надумал, взять
за чёрный туман. Как ни буравь
взглядом и мыслью извне,
из всей правоты, осциллограф прав,
всё остальное – нет.