Однажды я в театр шагал, притом не пообедав, Меня на улице догнал товарищ Скунсоедов. Под ним каурый самокат, над ним луна и звезды, Он быстро ехал и вдыхал морозный зимний воздух. А я сначала не просёк - такой в пальто и шляпе, Мы были рядом долгий срок на жизненном этапе: Учили вместе в школе счёт и чтение учили, Но он уехал в двадцать лет к богатой тетке в Чили. Там жил привольно, пережил Альенде с Пиночетом, Потом вернулся - без семьи, зато с велосипедом. Велосипед решил продать, купив на эти средства Штаны, салфетки, самокат и офисное кресло. Ни где он жил, ни кем он был, никто не знал, не ведал, И постепенно мир забыл про имя "Скунсоедов". Увы, он с детства нудным рос, представьте, братцы, сами - На самый простенький вопрос ответствовал часами. Рассказ лишь только начинал, а все уже зевали, И с ним девчонка ни одна не шла на трали-вали. А я, напротив, был шутник, душа любых застолий - Хоть мал, да дорог золотник, когда велик - тем боле. И мы сошлись, неясно как - как будто лед и пламень, Но он уехал, вот дурак, скакать верхом на ламе. И я с тех пор грустнел, тускнел, все больше одиночил, На пьянке песню не запел - и это был звоночек! Все тише жизни быстрый бег, короче путь обратно, А тут знакомый человек. Приятно же? Приятно. И вот я шел, а он бубнил и ехал параллельно, Благоухало шаурмой и запахом кофейным. И Скунсоедов все хвалил пустыню Атакама, Мол, он оттуда б не свалил, но жизненная драма... И вновь пустыня, и опять, и снова Кордильеры, И я тогда подумал: "Блин, дожить бы до премьеры". Слегка замедлил резвый ход, но Скунсоедов с нами! - Притормозил и чушь несет про жизненные драмы: Мол, вот несчастье, как-то раз объелся в Чили перцем - Сперва ослеп на правый глаз, потом оглох на сердце. И тут театр открыл свой зев, маняще, ярко, жадно. Я произнес: "Послушай, Лев, потом доскажешь, ладно? Иду смотреть "Вишневый сад", давно мечтал об этом". Но молвит Лев: "И мне сюда". И входит без билета. Звенит в мозгах, едва держусь, но "мой сурок со мною" - На место крайнее сажусь, а он - на приставное! И начал на ухо втирать про климат Атакамы, Что там прекрасно, но жара и жизненные драмы. И это длилось весь спектакль, и я не видел пьесы, И между прочим, весь антракт он нёс пургу про песо: Что, мол, давно завышен курс, что нет простых решений, Причем, как только отвлекусь, хватал за нос и шею. Я под конец - о, что со мной? - пошел, поплыл, поехал. Какой же все-таки чумной Антон наш Палыч Чехов. Выходим. Тьма. Он вновь за руль, и двинули совместно, На юг, на запад поверну ль - ему туда же, честно! Вот, наконец, мой дом и сад, прощаюсь и не верю, А друг паркует самокат и входит в те же двери! И говорит: "Я здесь живу в квартире сорок восемь". А я ведь тоже здесь живу - в квартире сорок восемь. Эй, Скунсоедов, вот нахал, да по какому праву? А он как будто не слыхал, нудил про Атакаму. Но после все же рассказал, мигая правым глазом, Что много лет тому назад вернулся бизнес-классом. "С тех самых пор живу я здесь, неслышно, аккуратно, Отвадил всех твоих друзей и женщин безвозвратно". "Но почему же, Скунсоед, ты не был виден в доме?" Узнав чудовищный ответ, я вытянулся в коме. Очнулся. Полночь на часах. И вскрикнул от испуга, Себя не видя в зеркалах, а видя только друга! Я понял все. Достал кинжал. Прикончил сон кошмарный И той же ночью убежал по лестнице пожарной.
Однажды я шагал в театр, Вдруг вижу: кот навстречу. Он говорит: "Я психиатр", А после: "Добрый вечер, Хотя диплома нет как нет, Призвание важнее". А я мяукаю в ответ Сплошную ахинею
Биполярочка, как есть, в лучшем виде))) Лиргерою повезло с пожарной лестницей... Хуже, если её нет и дверь заклинило)) Короче, здесь материал на целую диссертацию по психоанализу. Фрейд и Юнг отдыхают))
Вдруг вижу: кот навстречу.
Он говорит: "Я психиатр",
А после: "Добрый вечер,
Хотя диплома нет как нет,
Призвание важнее".
А я мяукаю в ответ
Сплошную ахинею
живительный бальзам!
Садись немедля и пиши
Все ахинеи нам!
Я даже не могу придраться, что слишком многа буков!
Настолько легко и кайфово читается.
Верещу от восторга.