Война и беда обнимаются тесно,
горящим клубком по оставленным богом
полям не-сражений несутся, сминая
хлеба и тела. Так случилось – я вместо
тебя. Из глазниц наблюдаю
за тем, что потом назовётся итогом
чужой отстранённости, влитой по капле
в характер, как яд. Привыкание страшно,
но вот он – процесс обретения стали, –
той самой, что держит и режет. Не так ли? –
Однажды на город, что оба мы знали,
твой полк развернул орудийные башни.

Мы оба. Но я был внутри, ты – снаружи.
Почти как сейчас. В обгоревшей тетради,
которую я под кирпичным завалом
стены через несколько лет обнаружил,
девическим почерком мама писала:
«Сегодня Вернель пригласил нас на ужин!..»

…Рассвет. Настоящее. Будто сквозь толщу
всех вод. И в себя – незнакомца отныне.
«Полковник Вернель, трибунала решеньем…»
Ты молча кивнул: «На приказы не ропщут»,
вставая пред строем живою мишенью.

Горящий клубок никогда не остынет.