Парень подругою был отринут,
Шел в размышленьях: искал причину,
И ненароком разбил витрину –
Он не хотел ничего ломать!
Лавочник тут же – ужасно взвинчен –
Вырос в проеме звездой да Винчи
И, позабыв обо всех приличьях,
Высказал юноше все про мать.

Слово за жестом, удар за словом –
Через минуту прилавок сломан,
И от такого напора злого
Лавочник в страхе метнулся вон.
Вместе с торговцем к чертям катилась
Вся эта гнусная меркантильность,
И молодому герою мнилось,
Будто он слышит победный звон.

В лавку протиснулся некто в форме
(Видно, что служба неплохо кормит) -
Юноша, действуя рефлекторно,
Жестко ударил его в висок.
Словно арбуз на взрыхленной грядке
Выглядел рухнувший страж порядка.
Глаз на мгновенье открыв украдкой,
Вздумал еще полежать часок.

Тут на пороге возник свидетель,
Скромен одеждой и взглядом светел,
С просьбой, чтоб кто-то ему ответил
Лишь на один небольшой вопрос.
В общем, хотел он узнать не много:
Нужно ли имя присвоить Богу.
Встретив молчание, глянул строго
И удалился, бурча под нос.

Следом за ним заглянул мальчишка:
Сцена была как в любимых книжках.
Мальчик домой побежал вприпрыжку,
Чтобы друзей привести сейчас.
Юноша к двери подался плавно,
Он не желал никакой рекламы,
А уж тем более – крупным планом
На фотографиях «профиль-фас».

Тело в погонах лежать оставив,
Парень ушел, нетерпимый к славе,
Думая, как бы с любовью сладить:
Очень опасной бывает страсть.
Только уже через три квартала
С новою силой тоска напала.
Рядом витрина едва мерцала,
Словно звала на себя упасть…