Дотронулся до ветки: дождик хвои. Упал в колодец: звёзды в синеве. Умею говорить, но только вою, теряя нерождённых сыновей. Смеюсь на панихиде. Выгоняют. Лечу, пугаясь маковок церквей. Держу под мышкой пушкинскую няню. Курлыкаю: «Аринушка, не пей!» В моей руке икринка барракуды пытается желанье отгадать. Блины печёт на кухоньке Иуда. Кончаются в России холода.
Так странно, вошла к Вам, и одновременно пришла ссылка на другой стих в мире... Абсолютно созвучный. Ночь - дикоросом у окошка, Тумана - серый крепдешин И, как в заброшенной сторожке, На сердце пусто: ни души… Луна позирует Крамскому, Изображая ложный стыд, И светляки, входя в истому, Бесшумно падают в кусты. Порожняком уходят сутки, Всё ниже небо, злей хандра, И застреваешь в промежутке Меж сном... (Тамара Воронцова)
Аж захотелось что-то свое о снах написать экспом...
Сферичный мир посыпан перламутром... Точней спиральный. В центре - пустота, а в ней в очках и шляпе - филин мудрый. И цепь звенит, вот только нет кота... И нет русалки, и не дуб - осина. Так странно все, звеняще-хрупкий свет. Я все витки спирали не осилю и, кажется, меня тут вовсе нет... Но слышу Прометея где-то стоны и шелест крыл огромного орла, а из лощин, воистину бездонных, песнь Данко прямо в небо подняла волну мятежной боли и печали. И искры под ногами рассыпались витую поджигая мира снасть... А я цеплялась за один виток, что падал в обезумевшее небо: в нем голубел метелками ковыль, бежали кони, громыхая громом, и отпевала скорбно Изергиль своих детей - лихих и чернобровых... Внезапный ливень потушил пожар. Луна, спираль осыпав перламутром, кромсала тьму подобием ножа... - Вставай, моя засоня. С добрым утром.
Ночь - дикоросом у окошка, Тумана - серый крепдешин И, как в заброшенной сторожке, На сердце пусто: ни души… Луна позирует Крамскому, Изображая ложный стыд, И светляки, входя в истому, Бесшумно падают в кусты. Порожняком уходят сутки, Всё ниже небо, злей хандра, И застреваешь в промежутке Меж сном...
(Тамара Воронцова)
Аж захотелось что-то свое о снах написать экспом...
Сферичный мир посыпан перламутром...
Точней спиральный. В центре - пустота,
а в ней в очках и шляпе - филин мудрый.
И цепь звенит, вот только нет кота...
И нет русалки, и не дуб - осина.
Так странно все, звеняще-хрупкий свет.
Я все витки спирали не осилю
и, кажется, меня тут вовсе нет...
Но слышу Прометея где-то стоны
и шелест крыл огромного орла,
а из лощин, воистину бездонных,
песнь Данко прямо в небо подняла
волну мятежной боли и печали.
И искры под ногами рассыпались
витую поджигая мира снасть...
А я цеплялась за один виток,
что падал в обезумевшее небо:
в нем голубел метелками ковыль,
бежали кони, громыхая громом,
и отпевала скорбно Изергиль
своих детей - лихих и чернобровых...
Внезапный ливень потушил пожар.
Луна, спираль осыпав перламутром,
кромсала тьму подобием ножа...
- Вставай, моя засоня. С добрым утром.