Ты думаешь, это славно – рассветы вплетать во тьму, закаты сшивать, как раны, надёжным кетгутом вен? Могу я, долой сомненья, и сниться невесть кому, и падать неровной тенью в холод облезлых стен.
Я, бледный геккон февральский, покину весной астрал, от солнечной ярой пляски я стану цветастей всех. Да только, хоть расшибись я, ты в зимах своих пропал, где чёрные злые листья с карканьем рвутся вверх.
Когда зацветает донник, ты зябнешь в своих ветрах. Не линии на ладонях, а русла застывших рек. Там иссинь холодной ночи ссыпает небесный прах – отверстия многоточий белым латает снег…