Крутится верёвочка, бычок-
-смоляной бочок-язык янтарный,
мне с тобой легко и горячо
мять травинки возле пивоварни.
Раздышаться бархатом холмов,
пористую пенку сдуть на сёмгу,
и смотреть на долгое кино
про людей, не знающих о съёмках.
Дурят сумасшедшие слова,
платье обвивает шлягер шмельный.
Мельница на донышке села
дымку дней наматывает шеей.
Ароматно тает камбала
в жаре самодельного мангала.
И коньки морские, редкий клад,
радугой стекают в одеяло.
Гульно вызревают на дрожжах -
мысли о немыслимых ночлегах.
Никуда не хочется бежать
из нутра соломенных ковчегов.
Тянут можжевеловые сны,
прячется кузнечиковый таймер.
Два венка в хрусталиках росы
в рукаве криницы выплывают
обручально-сомкнуто, что встарь.
Птичий хор за иглицей кемарит,
но не спят в медовистых местах
чародеи славной пивоварни.
Разрывает Пшадский водопад
женский смех на капельки истомы.
Крутится верёвочкой тропа
к розовой черешне у понтона.
Пьяно зацеловываю, как
в странном чувстве временного лимба
—
руки липнут к смоляным бокам...
к дикому мычанью губы липнут...