Пока ты спишь, сиреневый сад потихоньку гаснет.
Пока переворачиваешься на бок, луна бледнеет,
Моргает глазами-кратерами, такими освежающе ясными,
Как ветер в лицо, если раскачаешься на качелях,
Потеряешь лодочку, подумаешь: "Найдется, бог милостив.
Отвел бы кто-то меня домой, усадил на террасе в кресло
и дал бы корзинку груш да еще бы ведерко слив".
Но это легко и, пожалуй, неинтересно.
Пока ты спишь, я успеваю подумать об этом
и о том, о соседке с лицом обиженного ребенка,
Который сердит на дождь, потому как за дверью - лето.
Чужое дитя иногда напоминает бесенка

и поросенка.

Когда ты проснешься, я не скажу «намасте» и не приготовлю масалу,
Потому что масала и растворимый кофе – разные измерения,
но не любви, которая, как бы нас ни кусала,
определенно, даст жизнь еще одному герою потерянного поколения.
Пока мы спим, наши герои, не зная, что они герои,
Вырастают из кроваток, комнат, других пространств, иногда - из земного шара,
Узнают, что держатель надул планету и вышел в море
сменить обстановку, да так и остался плавать.
Там ему хорошо, там никто не давит на плечи,
Не ломает хребет, не мешает смотреть на луну и звезды.
Если волны щекочут брюхо, можно даже расхохотаться по-человечьи,
Человек все равно не услышит. Все спят, на планете поздно.
Вот и ты, и ребенок, и сиреневый сад, которого нет,
Вот и я обращаюсь холодной галькой, угасшей куколкой, но далеко не Буддой.



Я боюсь, что, если решусь подойти и взглянуть поближе на лунный свет,
Скрип половицы тебя разбудит.