Пусть наше дело, то есть мастерство,
Порой, как и судьба, неблагодарно...
Но я уже не помню ничего.
В одном уверен: в том, что воды Арно
Впадают в Лету… Все накрыла тень,
Что означает Солнце жизни ниже…
Не помню вообще вчерашний день.
Вот наши ночи…
Так в душе хранишь их –
И жизнь светлей. Пусть в Стикс себе текут
Секунды, словно воды По и Тибра…
Я верю: воплотить тебя смогу!
Что руки нынче, как в режиме вибро –
Звоночек мне. Давным-давно пора.
Последнее мое произведенье…
Была цветаста память и пестра.
Теперь сплошь сумрак, все накрыли тени.
Я даже имя позабыл свое.
Но губы помнят все твои изгибы…
Немеют, но зато душа поет.
И так должно быть, думается, ибо
Влюблен – податлив мрамор, словно воск.
А нет любви – и воск упрямей камня.
Бесславие я не приму всерьез.
И слава уж давно не дорога мне.
Я стар – и к детским пискам моды глух.
Плевал на их бездарные манеры.
И раз под видом Дев малюют шлюх -
Тебя придется в образе Венеры…
Пусть руки те, которыми ласкал
Тебя, уже обвисли, словно плети…
Судьбины иронический оскал!
Но смысл хранить секреты долголетья,
Хоть творческого? Я ведь был слепой
Совсем, когда явилась ты когда-то,
Родная, тут же ослепив собой…
Но видел свой малейший недостаток.
Любым Иерихонам паче труб
Куда опасней изнутри фанфары.
А мастер - он от них подавно труп.
Бездарность – словно черт, и он коварен…
Мне б должное отдать тебе, мой свет.
И все, от жизни больше ничего мне
Не нужно. Как ваять – не помню, нет.
Но руки, что тебя ласкали – помнят.