На остром шпиле виснет ветерок — бродяга междуоблачных дорог — намаялся, устроился на отдых. Карнизом завладели воробьи, а голубь осторожничает: им все хлебные места на откуп о́тдал.
Гляжу в окошко, в кружке стынет чай.
…отчаянье… отчаянье… отча… на раз-два-три, дворовая считалка. Вот ты — непобедимый «царь горы», вот я — традиционно вне игры, и никому не скучно.
И не жалко измятого тетрадного листа, звонка, строки, того, что нам не стать героями одной и той же пьесы.
Приятель-ветерок да воробьи — весенние попутчики мои.
А ты ищи шиповничью принцессу, выкладывай из льдинок слово «ве…», в попытках спать вертись, считай овец, лови в вине и праведность, и ви́ны.
Полынь, лимонник, запахи резки… лишь два глотка медовых — но каких! — успела пригуби́ть, и то навынос.
А ветер шепчет: «лето на порог!» А воробьи галдят: «настанет срок — размоет море панцирь ложных тягот». Прольётся неприкаянность дождём, деревья напои́т и упадёт — за просто так — в ладони гроздью ягод.
