...Я иду по берегу моря, ты сидишь на песке, у линии прибоя. Я подхожу — всегда справа. Ты молчишь. Я молчу в ответ — это так хорошо, наше взаимно-перекрёстное молчание, вправленное в мерное дыхание моря... Море ловит мой взгляд, я всматриваюсь в игру полусвета на его бледно-розовой коже, справа переходящего в глубокий изумрудный тон... С твоей стороны море — цвета заката... или рассвета… ты мне не молчишь об этом, значит, это не важно... а если не важно— зачем я думаю это, зачем мне знать?! Пока выпутываюсь из тугой паутины нахлынувших противоречий, ты рисуешь на мокром песке знак... Я вспоминаю о том, как мне важно его прочесть, понять или хотя бы запомнить, но теряю ровность дыхания и, вдруг, начинаю бояться отсутствия воздуха, которого прежде не замечала, и судорожно пытаюсь ловить его жадным ртом, в то время как море, накатывая, смывает бледно-розовой волной всё, что мне так хотелось постичь... Море мерцает, переливается, и на песке больше нет ничего, кроме моих следов... ничего... и никого. И моих следов тоже нет... Ощущение потери — безмерно, всепроникающе, необоримо... оно перерастает в ощущение безмерной пустоты... … Я кричу «в себя», потому что кричать больше некуда — пустота плотна собой и не приемлет даже звука. Кричу беззвучно, страшно и долго, до острой боли, обжигающей горло, до судорожного кашля в подушку — до холодного пота... до полного изнеможения... ...и превращаюсь в ожидание... Ожидание накатывает и отпускает... и я забываюсь в мелочах повседневности.
И вот тогда, когда ожидание отпускает меня совершенно — ты... мне... снишься...
