Первый сон Петра Васильевича

Снилось ему, что сидит он на крылечке своей дачи в Белянчиково, но нет у дачи ни окон, ни двери, только крыльцо, а там, где дверь была – табличка висит: "Занято вовек". А перед ним чемодан стоит. И знает Пётр, что в чемодане этом лежат все его рукописи, все заметки, черновики и письменные принадлежности.
Так вот сидит он и курит – и тут подходит к нему женщина в белом, и из-за спины у этой дамочки крылья виднеются.
Подходит и говорит:
– Прости меня, Пётр, но ухожу я от тебя. Силы мои терпеть тебя – кончились. Сердцу не прикажешь.
– А вы, собственно, кто? – спрашивает незнакомку Наливайкин.
– Да муза я твоя. Элеонора, – отвечает дамочка.
– Так вот оно что! – и приходит тут к спящему Петру понимание ситуации, да такое ясное, что аж злость берёт. – Так это ты, выходит, те стишки похабные начертала, пока я, утомлённый, отдыхал? И это ты мне псевдоним авторский придумала, над которым издеваются все, кому не лень?
– Я. Сам-то ты тогда хотел "Натуролюбом" назваться, помнишь, поскольку мы с тобой о природе писать собрались. Вот бы сейчас смеху-то было.
– Ясно… а теперь ты, значит, к Семиглазу уходишь? А как же я? – решил уточнить Наливайкин. – Столько лет вместе. Получается, не муза ты, а какая-то муха перелётная. "Волчица ты, тебя я презираю, уходишь к Семиглазу от меня...", – пришло в голову Наливайкину, но он отбросил посторонние мысли и повторил внезапно ставший столь животрепещущим вопрос: – Отвечай, муха, как же я теперь?
– А ты теперь сам, без меня. Думаешь, мало тех, кто без музы обходится, а всё сам, своими ручками да своей головой творит? И неплохо получается у некоторых, кстати. Я, конечно, могу у наших на Парнасе спросить, может, кто и сжалится да согласится тебя одухотворять. А могу и коня пригнать. Но ничего этого не советовала бы. Творческая несовместимость – страшная вещь. Представь, тебя, например, к берёзкам тянет, к сосенкам, а музу твою к производственной тематике, к поэзии труда на лесопилке. Так и с ума сойдёшь, при таком раздвоении творческой души.
– А про какого это ты коня упомянула? Про Пегаса, что ль?
– Да, но тоже хорошего для тебя мало. Его ведь кормить надо. Лучшими плодами своего творчества. А от твоего, без меня ежели оно будет, у него разве что запор случится. Не рискуй. Угробишь скотинку – наши тебе припомнят. Ни строки твоей более нигде не напечатают, из союза тебя выгонят, админы в сети на всех сайтах забанят – и будет тебе полный жизненный кирдык. Так что, Петя – приступай к новой и самостоятельной творческой жизни. А я пошла. И ты иди, Петя!
"Волчица ты, тебя я презираю, – вновь припомнилось Петру. – Волчица старая и мерзкая притом."

Муза как-то незаметно исчезла, нелепо взмахнув крылышками. Пётр вздохнул, выбросил потухший бычок, взял в руки чемодан и поплёлся к калитке дачного участка. "Ничего, я ещё отомщу! И сам отомщу, и в их профсоюз обращусь – пусть её саму там забанят! Не может быть того, чтобы управы на этих муз не было, а то, ишь, свободы больно много себе забрали. Не может быть, чтобы какая-то муха главней человека была. Обязательно отомщу!" – решил он. И проснулся.

Было тихо. Свет луны, льющийся из окна, матово освещал комнату. А в особенности – непонятным образом откуда-то взявшееся кресло в её центре и человека, расположившегося в нём и с улыбкой смотревшего на Петра.

_______
Начало. Дракон. Творческие коллизии поэта Наливайкина #1
Продолжение. Дракон. Творческие коллизии поэта Наливайкина #3