Елабуга. Прикамские поля
весну алкают с журавлиным криком.
В бору сосновом полумрачном, диком
медведь голодный ищет муравья,
не зная про картонные пыжи.
Дерёт осины. Чует танцы лисьи.
Синетка голубеет, рвётся к выси,
сквозь талый снег торопится пожить.
А в слободской усадьбе льётся жизнь.
Хозяин, он - глава и бургомистр,
на зависть конструирует и мыслит,
труд в родники и мельницы вложил.
Жена его - молодка, из мещанских,
детишек нарожала шестерых:
Василий - самый старший был из них,
а Ванька - младший. Не семья, а счастье.
И так велось, что отроки ему
все помогали преданно, в охоте,
а вот малой не тужился в работе,
был неуклюж и глуп во всю длину.
Их мать - краса, и жаркая на спор,
и строгая, да Ванечку жалела,
в гимназию ходила то и дело
выслушивать от лекторов укор.
Весной в усадьбе знатного купца
прислуга мельтешит в преддверьи пасхи.
Сей раз, на Ваньке было столько краски,
что всех смешил, но огорчил отца:
- Смотри-ка, Дарья, что чудит малой,
откуда взялся он такой, ей-богу,
отмой его и проводи к порогу,
заборы красить будет наш герой.
Из шестерых один болван на всех.
Вон, Василёк, всегда поможет в деле,
и девки хоть куда, а этот еле
грызёт гранит науки, что за грех?
Не городского старосты пацан,
бутеть с таким навряд ли я сумею,
быть может отдадим его в лакеи?
А что им там? Не воду пить с лица.
Пять лет с натягом отучился сын.
Учёбу бросил, чтоб в Москву поехать.
Родителям тут было не до смеха.
Отец давно купил ему холсты.
И книги по искусству привозил.
И что поделать, если в душу въелось,
всё Ванькино нутро мечтой горелось
до самой чистой мартовской слезы.
Он выходил в проталины полей
и лесом любовался на пригорке,
где он совсем ребёнком жёлудь горький
попробовал на вкус и с ветром пел...
Там, за усадьбой, свежесть и весна,
и запах куличей уносят птицы.
Как много предстояло потрудиться,
чтоб целый мир художника узнал.
- Неужто маляром растёт мальчишка?
ещё вздыхала потаённо мать,
садясь у изголовья на кровать,
где, как медведь, сопел Ванюша Шишкин.