Какой безвкусно тусклый вечер был 
Мной вылеплен из сочной майской глины. 
Стоячий омут неба, словно тиной, 
Затянут вялой хмарой. Глух. Уныл. 
Швырнул в него "Hurrah!", как новый цент
Бросают в реку, чтоб вернуться, или 
На счастье. Их на дне в небесном иле 
Полным-полно средь раков и арцелл.
Но не было ни всплеска, ни кругов, 
Плывущих вширь и пред, и под глазами. 
И Focke-Wulf над головой не замер, 
А псом, ощерясь, лаял на врагов, 
Бегущих на Берлин четвёртый год 
Подряд, сквозь парки и дома вассалов, 
Сквозь улицы, костёлы, арки малых 
И крупных городов; ревя как скот. 

*** 

Какой же заскорузлый вечер был 
Мной вылеплен из серой массы глины. 
Небесный свод случайно встал на мину 
И, выпачкавшись кровью, заскулил.