Когда война кружила в смертном танце,
Когда октябрь под жухлым солнцем мёрз,
На сборный пункт шагали новобранцы -
Пешком, почти за восемьдесят вёрст.
В дорогу мы надели что поплоше, -
О роскоши и думать не моги! -
Месили грязь и боты, и калоши,
И только очень редко — сапоги.
Колонна по мостам гремела гулко -
Война привычна к пешим скоростям...
Дойдем — дадут солдатскую обувку,
А прежнюю мы выбросим к чертям!
...Мы полпути до части миновали,
И рота, от усталости черна,
Пообносилась...
Как-то на привале
Проверил нашу обувь старшина.
И ужаснулся:
"Батюшки-святые!
Я приведу калек, а не солдат...
Ведь вы же, братцы, почитай, босые,
Дойдем — сгодитесь только в медсанбат!"
И выругался скверно от досады,
Поскольку затопила сердце злость...
"... Постой, служивый, лаяться не надо!
- С порога еле слышно раздалось, -
Не злись, я помогу бойцам разутым»... -
В землянку у сгоревшего села
Хозяюшкой походного приюта
Горбунья деревенская вошла.
"Да ты бы, бабка, не болтала втуне!
Куда тебе, убогой, нам помочь?"
"Пропала обувь — надо сделать чуни,
У вас на это впереди вся ночь.
Я научу. Работы нету проще.
Вот, я, калечка, век с нее живу...
Там, за пригорком — липовая роща,
А я с собою припасла дратву".
И до утра, гудя разноязыко, -
Мол, это не побасенки плести -
Учились мы работать кочедыком,
И лыко класть в строку - один к шести,
И чуть смущаясь, драли на онучи
Домашнее гражданское бельё...
И старшина, ходивший туча тучей,
Промолвил:
"А врага-то мы побьём!
Как звать тебя, родная?" -
"Катериной"...
Он бабке поклонился до земли:
"В твоих лаптях дойдем мы до Берлина,
Клянусь!.."

...А в самом деле ведь — дошли!