…и господин мой станет вечером в четверг ждать за притвором возле старого платана. В теня́х ветвей теряясь, тёмная сутана — пока на небе слишком тонок лунный серп — убережёт от любопытствующих глаз.
Смиритесь, padre. Герцог в гневе — но отходчив.
Ваш грех доказан — вот беда! — небрежно, отче, дневник оставлен на виду был как-то раз, не досчитаетесь там нескольких страниц.
Несложно, право, опознать летящий почерк. А слог заметок остроумен, дерзок, точен… Крамолу стоит осторожнее хранить.
Прервусь на миг. Так пахнет юная листва в саду вишнёвом среди белой круговерти!
Коль не придёте — строчки станут Вашей смертью (пришлось смягчить неблагозвучные слова, их не жалел в сердцах сиятельный сеньор — а мне невместно, от стыда сгорит бумага).
Не проявляя безрассудную отвагу, должны помочь смутьянов выманить из нор.
Вам не вернут, увы, похищенных страниц — но не сочла за тяжкий труд переписать их, мой почерк всяко и краси́вей, и понятней. Пришлю с оказией, потерю заменить: когда-нибудь… пройдёт, пожалуй, много лет… что ныне числится грехом — грехом не будет, и мудрость мыслей освятит эпоху смуты, и боль несбывшегося искрой станет тлеть…
Но к чёрту лирику. Добытый ложью ключ теперь мятежников поможет уничтожить. Лишь четверть часа будет герцог ждать. Я — тоже.
Классно, Дана!
Спасибо!!!