Я снова здесь, немало лет спустя, где воздух свеж, целителен и резок, где слабыми руками, как дитя, к небесной кроне тянется подлесок. А лес, скрывая логово болот, влечёт и серебром, и древесиной, как в тот голодный тридцать третий год, что жадно на посевы пасть разинул...
Я смутно помню ночи хриплый рык, шипенье дня, скользящего по травам, как сдавливало страхом мой кадык, когда я вырывался из облавы. Как звёзды над бескрайней Колымой чеканила в поту кровавом осень, и загоняла в штольни шар земной вселенная по имени Иосиф.
Я снова здесь, заклятый враг людей. Не то, что в прошлом – стал матёр и ловок. Порой, таёжной нечисти лютей, вгрызаюсь и в оленей, и в полёвок. Но иногда под старую сосну приду повыть, с тоски сощурив веки, ловя себя на лунную блесну. Когда-то здесь я умер. Человеком.
Полёвки
Теперь мы здесь. Прошло немало лет, Как мы писали ложные доносы. Мешали нам: начальник и сосед По коммуналке Гольдберг, и несносный Юнец-бунтарь, что за стеной стихи Читал друзьям и был излишне громок, И дама, чьи шикарные духи Нам не достать. Мамаша, чей ребёнок Орал, мешал заснуть нам по ночам. Их было много - грамотных и дерзких. Рука дрожала, прежде чем начать, Но дальше - крепла, и плевать, что мерзко: - Врагов - в тайгу! Там, в логове болот Пускай годами валят древесину. Ребят - в детдом. Сознательный народ За "грех" отцов плевать им будет в спину.
А время шло. Детей и внуков рой Кружил вокруг. Бывало, кто-то спросит: - Кто виноват в расправах? - Гений злой - вселенная по имени Иосиф!
Теперь полёвки мы. По Колыме Гоняют волки нас, в тела вгрызаясь. Таёжный лес шумит, как и шумел - Винит Ежова, Сталина... И зависть.
