По звенящей корочке наста,
по хрусталю голубому
(наступишь и… больно)
скользишь ты.
Яблони платье твоё колышут
древесными пальцами веток,
алыми на просвет.
Тебе без малого тысяча лет,
но ты моложе
этого утра, баламутного, рыжего.
Зимнее прошлое солнцем выжжено,
и его больше нет.
А ты есть и будешь всегда,
как мартовская вода
в груди снегов ледяных,
как сырный кругляш луны –
из спелого молока и незрелой любви.
Колодец высохшим хмелем обвит,
а ведро
сорвалось с цепи бездомным псом –
зови не зови…
Твой голос прозрачен, а шаг невесом.
Из глубин первобытной памяти
вызвана ты
нитевидным пульсом, зрачком перевёрнутым.

Ненаречённая,
извечная…
дыхание таинства и простоты.