Не убивай меня, мама!

«Кто умер во чреве матери и не вступил в жизнь, того Судия сделает совершеннолетним в то же мгновение, в которое возвратит жизнь мертвецам во всеобщем Воскресении. Не видавшие здесь друг друга увидятся там, и матерь узнает, что это — ея сын, и сын узнает, что это — его матерь. Любодейце, которая извела зачатый ею во чреве плод, чтоб не видел он здешнего мира, не даст Судия увидеть новый век. Как она не дозволила своему ребенку насладиться жизнью и светом в этом веке, так и Бог лишит её жизни и света в оном веке. Поелику решилась она извергнуть плод свой из чрева преждевременно, чтобы сокрыть его во мраке земли, то и она, как мертвый плод чрева извергнута будет во тьму кромешную. Таково воздаяние любодейке, которая посягает на жизнь детей своих».
св. Ефрем Сирин «О страхе Божьем и о последнем суде».

Я живу на Земле уже 13 недель, но пока — лишь внутри моей любимой мамочки. У меня в груди бьётся чувствительное сердце, а мой мозг уже неплохо соображает. Мама — музыкальная натура, я часто слышу, как она играет на каком-то инструменте, на каком — мне ещё не видно, но звуки его мне приятны. У меня прекрасное настроение, я спокойно плаваю в воде, тут тепло и сытно, и мне не надо ни о чём беспокоиться.
Иногда я слышу мужской голос. «Папа»— догадываюсь я. Бывает, они с мамой разговаривают о чём-то громко, и мама начинает нервничать. В такие мгновения мне становится тревожно, а так хочется, чтобы всё у них было хорошо, и они так же любили друг друга, как и тогда, когда зачали меня.
Вчера мама проходила обследование в клинике. Я это определила по какому-то яркому свету в моём тёмном и тёплом царстве. Да ещё по блестящим инструментам, вдруг появившимся недалеко от меня и незнакомому голосу, убеждающему в чём-то маму.
А сегодня мама снова направилась в эту клинику. Она шла туда, согнувшись, как будто навстречу ветру, ноги её подкашивались. Её напряжение передалось мне, и в сердце моё вползла тревога.
«Не ходи туда, мамочка, не ходи, там будет очень плохо», — пыталась сказать я ей, но она не слышала меня.
Грохнули за маминой спиной двери, как будто разделяя невидимой границей её жизнь на «до» и «после». Да и мою тоже. Нет, я и не думала беспокоиться, я же знала, я была уверена, что моя мама защитит меня от всяких неприятностей.
Только лишь когда я вновь увидела тот знакомый свет, смутное предвидение чего-то ужасного закралось в душу мою.
Что происходит, Боже, что происходит? Ко мне приближается холодный сверкающий инструмент, от которого исходит смертельная опасность. Я пытаюсь отплыть, отодвинуться в сторону, в дальний угол, чтобы меня не нашли. Отчаянно бьётся сердце. Мама, мне некуда деться, мама спаси меня!

Неужели ты позволишь убить меня, мама? Или ты сама захотела этого: убить своё дитя, свою кровиночку, свою доченьку?
Не убивай меня, мама, ведь ты меня и не видела ещё, а я такая красивая. Ты никогда уже не заглянешь в мои глазки цвета весеннего неба, не поцелуешь мои ручки с такою же, как у тебя, молочно-белою кожей, не порадуешься моей улыбке.
Не убивай меня, мама!
Я единственная и неповторимая, такой, как я, никогда не было на Земле и уже не будет, сколько бы ни прошло тысячелетий! Меня дал тебе Бог, зачем же ты хочешь убить меня?
Я знаю, что папа ушёл, бросил тебя, что у тебя нет денег, но мне и не надо много, мне только одно необходимо: чтобы ты любила меня, а я уже люблю тебя, и буду любить всегда.
Мамочка, милая, не убивай меня!
Душа моя страдает, ей тяжело и страшно, ты хочешь меня убить, даже не взглянув на меня, я не нужна тебе. Но как ты сможешь жить после этого? Я буду вечным укором всегда стоять у твоего изголовья.
Ты хочешь убить меня? За что? Ты думаешь, что я буду мешать тебе жить для себя, ты боишься, что на меня нужно много средств, которые ты можешь потратить на развлечения и наряды? Тебе надо закончить университет? Ты слушаешь добреньких родственников? Но разве всё это стоит моей жизни? Разве я в чём-то виновата перед тобой? Ведь я живая, живая…
Не убивай меня, мама!

Ещё не поздно, останови этот проклятый инструмент, пока он не нашёл меня.
Мамочка, если ты убьёшь меня, у тебя больше не будет детей. Родится один ребёнок, но будет он больным — аутистом, и умрёт ещё в детстве. Останешься ты одинокой, и некому будет согреть твою старость, и детские голоса никогда не зазвучат в твоём доме.
А я могу вырасти и родить ещё много детей, твоих внуков, а они своих, и не прервётся род твой на Земле. Тяжкий грех ляжет на тебя, на душу твою, и не замолить его и не простить, если ты убьёшь своего ребёнка, свою единственную доченьку.
Остановись, не убивай меня, мама! Ведь я маленькая и беспомощная, и никто меня не услышит и не защитит, кроме тебя. Ты не можешь так поступить со мной.

Ой, эти щипцы схватили мою ножку и выкручивают её, мне больно…о, какая боль!
Ломают мои косточки…
Мама, мамочка, я умираю! Прощай…а-а-а-а!

Душа человеческая, расставшись с телом, неприкаянной птицей кружит над местом убийства. Нет ей успокоения и некуда деться, не прожила она той жизни, что Богом была ей предназначена. С тоскою и ужасом наблюдает она, как расчленяют маленькое тельце, где обрела она совсем недавно дом свой. Вот отрывают ножки и ручки, ломают позвоночник. Голова, ах эта голова, она слишком велика, её надо раздробить, сжать щипцами, выдавить мозг, чтобы удалить её из тела матери.
Окровавленные куски мяса и костей — вот и всё, что осталось от маленького человечка, только что бывшего живым и весёлым.

А где же та женщина — детоубийца. Пустая возвращается она домой, и жизнь её навсегда останется пустою. Придёт домой — пусто, ляжет в постель — пусто, увидит девочку соседскую — пусто, и только горечь и слёзы о загубленной жизни — маленькой доченьки и своей.
Женщина, которая убила своё дитя, никогда уже не будет счастливой.


ПРИТЧА.

Пришла как-то к святому старцу женщина:
– Отче, я ожидаю пятого ребёнка, а мне и четверых прокормить непросто. Боюсь — не проживу. Благослови батюшка на аборт.
– Что ж, — отвечает старец, — коли живётся тебе так трудно, благословляю на убийство. Только убей свою старшую дочь, ведь ей уже пятнадцать лет, она пожила на этом свете, многое повидала, а тот, маленький, даже тепло солнечного лучика ещё не почувствовал. Несправедливо будет лишить его этой возможности.
Закрыла женщина руками лицо, и зарыдала.