Думаю, ты и сам уже догадался, что обречён? С той самой минуты, когда ступил с трапа на эту землю и увидел перед собой надпись «Добро пожаловать в Париж». Тогда не бойся и не старайся что-либо предпринять: уже поздно.

Через сорок минут тебя амфетамином будет носить по разноцветным венам метро, а ещё через час выбросит на закрашенные солнцем разномастные бульвары. Ты ослепнешь и будешь различать лишь переливающийся жидкий свет в скрипучих стеклянных дверях кофеен, вынужденный пить эти тягучие названия, и уже тогда почуешь неладное. Это только начало.

Ты уже перестанешь понимать пространство и время, когда сумерки на Елисейских полях взрежут изнутри твою душу цветными огнями. Тебе захочется взлететь высоко в небо, вслед за потоками дыма марихуаны, но ты останешься кружить по глухим плиточным стенам где-то в окрестностях Дворца Инвалидов. Тебя будет сводить с ума карусель смутно знакомых лиц и клочков биографий, и ты пойдёшь на поводу у каждого, подставляя себя, как бокал, под насмешливую руку с бутылкой изысканного алкоголя.

К полуночи ты окончательно потеряешь представление о том, что такое рассудок, отчаянно пытаясь продрать глаза сквозь кокаиновую метель, неумолимо источаемую красной мельницей, и вместе с белыми снежинками здесь и там будут разлетаться хрупкие нарядные барышни.

В два часа ночи ты съёжишься в углу задымлённой мансарды, где Бодлер с Ван Гогом будут обсуждать проект новой короткометражки, а ты затравленно отведёшь глаза от бокала зелёного яда, протянутого тебе смеющимся Рэмбо, и будешь мечтать о пощаде.

На рассвете ты вырвешься на сизую набережную длинных сигарет и, не помня себя, шагнёшь на борт речной мухи, где кто-то неуловимый в белом поставит на столик перед тобой затейливый слоёный коктейль. Ты опустошишь стакан залпом, и кораблик перевернётся, накрыв тебя солёной серо-сливочной водой.

Ты очнёшься утонувшим в сене какого-то чердака, тебя разбудит насмешливое солнце и бурлящие о своём голуби. Тебе будет очень плохо и непередаваемо прекрасно, ведь ты решишь, что всё это было сном. Правда: не могут же люди растворяться в кофе, не бывает таких поцелуев — затяжных, как прыжок с Эйфелевой башни, и не мог в каком-то неведомом баре похожий на Гогена человек, улыбаясь, сжимать в руке твой пульсирующий мозг, истекающий абсентом…

Ты выйдешь на сладкую улицу и останешься здесь навсегда, потому что уже никогда не задумаешься даже о том, что можно жить хоть где-то ещё. Разумеется, если тебе вообще доведётся проснуться.

Benvenue á Paris, mon ami.

2011