Соловей пел в весеннем ночном саду. Вокруг цвели яблони. А он - пел. Белоснежные лепестки блестели от росы, как хрустальные, и сияли в темноте при лунном свете туманно и загадочно. Слабый ветер плавно покачивал ветки, и кипенные соцветья переливались причудливым перламутром. А соловей – ах, как он надрывался, и щёлкал, и высвистывал звучные и умопомрачительные колена, как дрожало и трепетало его чуткое горлышко, как он то рвался, то замирал, сообразно звучанию! Лёгкие и чистые звуки рассыпались среди цветов и, упав на листья и травы, затаивались в тёмных ветках. А вокруг была тишина. Она стояла во всей своей беззвучности и словно звенела. И звенела бы – но! пел соловей! И тишина расступалась пред голосом его и только неслышно, бархатно пила эти звуки.
В саду таинственно бродили тени. Тени цветов, деревьев, облаков. Тени мягких пушистых ночных бабочек. Тени ветра, ночного шелеста и вкрадчивых звуков. Никто не слышал их. Никто не слушал их. Пел - соловей. Чистые трели и прихотливые рулады лились из нежной его грудки и, наполняя воздух, уплывали ввысь, к небесам, к белой огромной луне, что сияла над садом. Луна плыла между ветками яблонь, заглядывая в просветы их своими вечными и мудрыми глазами, и осторожно рассматривала ночного певца.
Стоит ли рассматривать маленькую серую птичку? Невесомый острокрылый комочек… Что в нём - столь невзрачном? Тени сада совершенно поглотили его, и словно растворил прохладный туман. Плыви себе дальше, прекрасное светило, ибо ты притягиваешь взоры всего живого. А соловей – он поёт! Вы так различны – и так близки. Вы – две части единого целого, составляющего гармонию. Ваша суть – красота мира.
И царица ночи с покорным пониманием склонила сияющее своё лицо и тихо удалилась, сомкнув цвет яблонь, как облака. И с новой силой рассыпалось дробное и звучное щёлканье. Понеслось, стремительно, отчаянно, вслед за луной. И потом – невесомо – зашелестело, заклёкало – со всей нежностью, со всей томностью – и со всей печалью.
«Ты прекрасна, Луна, – пел соловей, – цветут розы и расточают ароматы. Тысячелетиями все соловьи востока влюблены в розы. Но никогда не полюбить мне их так, как тебя, владычица ночная».
И когда прозрачная тучка ненароком скрыла лунный лик, соловей надорвался жалобным стоном, отчего все розы сада заплакали, роняя слёзы – и сад стал влажным и жемчужным от росы.
«Я не могу расстаться с тобой, – взлетела трель, – сердце моё разрывается в тоске! Не исчезай, госпожа моя! Ибо суть моей жизни, моё служенье – петь для тебя!»
Луна плыла в небе, то прячась в тучах, то выныривая. И соловей в ветвях – то ликовал, то рыдал. Неслись полнозвучные рулады и заглушали всякий посторонний звук. И ни розы, ни Луна, ни ветви, ни тени, ни вздохи ветра – не слышали, как отворилась старая калитка, и, тихо ступая, в сад вошёл Ганс Христиан Андерсен.