Шерше-ля-фам

Уже смеркалось, когда группа из трех альпинистов по глубокому снегу наконец-то добралась до небольшой площадки на уступе горы, где можно было поставить палатку для ночлега. Утоптав снег, и с трудом натянув палатку, которую срывало сильными порывами ветра, парни забросили вовнутрь рюкзаки и решили поужинать консервами в палатке, не разжигая огня, и ложиться спать.
Ночь была холодной, да других и не бывает зимой на высоте выше трех тысяч метров. За тонкими стенками палатки из парашютного шелка завывал ветер. Запакованные в пуховые спальники альпинисты старались согреть свои «коконы» собственными телами, прижимаясь друг к другу.
Пока тела не согрелись, сон не шел, и чтобы согреть хотя бы атмосферу, Виктор начал балагурить:
– Эх, братцы, вот не занесло бы нас сюда в заснеженные горы, сидели бы сейчас дома, смотрели ящик, пили горячий чай с имбирем да обнимали теплую жену! Так нет же – сидит внутри эдакая неведомая сила и нашептывает «лучше гор, лучше гор». А вот кто её тебе подсадил и не помнишь уже, и не знаешь.
– А я помню, – отозвался из своего спальника Николай, – очень даже хорошо помню. Курсе на втором… или третьем…
– А говоришь, что хорошо помнишь, – подключился к разговору Санька.
– На втором, конечно! На третьем я уже на Шхельду поднимался. Так вот, слушайте… Был я обычным студентом-очкариком – по ночам грыз гранит науки в общаге, днем спал на лекциях, в перерывах заглядывался на девчонок в мини-юбках, списывал экзамены со шпор. В общем, все как у людей.
Но учеба в студенческой жизни совсем не главное, как вы понимаете. Мы все учились понемногу, чему вот вспомнить не могу. Всё самое важное для студента происходит вне занятий. Так вот, была еще общественная деятельность – собрания, политинформации, выступления, встречи, концерты, соревнования – всё это должно было занимать студентов вне учебы, чтобы их бурлящая молодая энергия не нашла себе выхода в неправильное общественно вредное русло…
Аня… точно, ее звали Анька.
– А тебя Петька! Ты на чапаевскую тему не съезжай! – вставил свои пять копеек Санька.
– Училась в нашей группе, но странная немного. Все девчонки в юбках – она в брюках. Часто внезапно пропадала на неделю, две, потом также внезапно появлялась – похудевшая, загорелая, с горящими глазами-фарами. Говорили, что она ходит в горы, но я как-то это пропускал мимо ушей, как и сам образ этой девчонки.
И вот однажды политинформацию должна была проводить эта Анька. Она вышла на середину аудитории к доске, повернулась к нам и говорит: «Сегодня вас ждет необычный выпуск последних новостей – это будут новости альпинизма». И начала рассказывать… Она рассказывала о восхождениях на вершины Кавказа и Памира, рассказывала в мелких деталях и подробностях так живо, что казалось я сам шел в тяжелых триконях по леднику, вбивал крючья в щели между камнями, срывался со скалы в связке и повисал на веревке, которую держал в свезенных до крови ладонях мой верный товарищ.
Не знаю, как другие, а я слушал, не отрывая от Аньки глаз, и, наверное, отвесив челюсть, и чувствовал, как вливается в меня поток горячей энергии, приятно обволакивая что-то в груди. Я не всё понимал, из того, что Аня говорила, многие термины слышал впервые, но во мне все сильнее и сильнее зрело и разрасталось «обязательно пойду в горы, обязательно пойду!»
И весной я и еще двое ребят из нашей группы (значит, не у одного меня отвисла челюсть) отправились под руководством Аньки в свой первый поход по Кабардино-Балкарии. А засевшая во мне неведомая сила не отпускает с тех пор уже двадцать лет, и всё гонит и гонит меня в горы. Да я, признаться, ей никогда и не сопротивлялся.
– Шерше-ля-фам, как говорится, – резюмировал Виктор. – Ну, что ж – поищем этих «фам» сегодня в снах на высоте три двести. Только, парни, не увлекаться! Завтра ранний подъем и свидание с ооочень серьёзной дамой с ооочень красивым именем Непокоренная Вершина.
Голоса в палатке умолкли, и скоро Николай услышал сонное сопение товарища справа и товарища слева. А ему не спалось. Воспоминания выплывали новыми и новыми лицами, словно их приносил и уносил свистящий за палаткой ветер. И некоторые из них, он знал, навсегда остались в горах.