- Это я, Кирюшенька, мама. Сегодня особенный для нас день. День твоего рождения. У меня с самого утра поет и щемит сердце, будто от нечаянной радости. До сих пор вспоминаю первые дни твоего появления на свет. Как же неразумно я себя вела, узнав о твоей проблеме! Разве могла тогда знать, сколько счастья ты принесешь.-
Она на мгновение задумалась, вспоминая, затем теплой рукой вытерла капельку пота, выступившую на лбу, и продолжила письмо:
- Теперь-то я понимаю, что эти опустошение, боль и слезливость были проявлениями обычной послеродовой депрессии. Врачи ошиблись, говоря, что ты здоров. Конечно, синдром Дауна – не приговор, но вместе с двойным пороком сердца...Я так боялась, что ты не справишься. Прости меня, глупую.-
Она перевела дыхание и улыбнулась своим мыслям:
-Твоя крестная передала свои стихи для тебя. Она помнит и любит. Я вложу их в конверт вместе с письмом. Все-таки я очень благодарна ей за то, что она вывела меня тогда из этого ужасного состояния, устроив наши с тобой крестины прямо в послеродовой палате. Как ей это удалось, не представляю. Сумела договориться с заведующей отделением и батюшкой. Слава Богу. Тебя на время крестин достали из кювеза. Только одно осталось в памяти - как ты сжал своими тоненькими прозрачными пальчиками мой большой палец. И тьма отступила... Не выпускал, пока тебя не положили обратно под стеклянный колпак. А это ощущение уютного тепла и света на уровне груди. Ты знаешь, сынок, оно возникало каждый раз, когда я брала тебя на руки. Солнечный ребенок, словно поцелованный Богом. Вчера проходила мимо роддома и видела часовенку, которая появилась по настоянию заведующей отделением после наших крестин. Говорят, в рамках какого-то проекта. Не знаю. -
Она отложила ручку, подошла к окну. С улыбкой посмотрела на малышню, игравшую в песочнице. Было жарко и немного душно. Открыла форточку и снова села за стол, продолжая писать:
- Сынок, какой ты у меня сильный, добрый и спокойный. Ты в младенчестве никогда не плакал, рос, развивался, несмотря на неутешительные прогнозы врачей. Помню, когда тебе было уже полгода, к нам домой пришла преподаватель с медицинского факультета университета. По-моему, для выполнения своей научной работы она навещала таких особенных ребят, как ты. Понаблюдав за тобой, женщина с изумлением протянула: - Все наследственные стигмы на месте, однако мне кажется, здесь какая-то ошибка. Да, малыш физически слаб, мышцы плохо развиваются из-за постоянного приема лекарств для сердца, но все остальное - в порядке. Я тогда тихо порадовалась. Мы же занимались. -
К ней на колени прыгнул лохматый дымчатый кот. Пронзительно замяукал, требуя ласки. Она погладила его по пушистой шерстке, почесала за ухом и продолжила письмо:
-Кирюшенька, тебе привет передает наш Брюс. Совсем старый котик. Еле ходит. Тоже скучает. Видимо, бабушка сейчас спит. Обычно он у нее в ногах сидит. Наблюдает и как будто лечит. Бабуля после инсульта слаба стала. Многое забывает, голова и руки трясутся, но держится еще. Про тебя часто спрашивает. А у брата твоего все чудесно! Гордись им, он уже директор фирмы. Двое сыновей. Просто умница. Скоро мы приедем тебя навестить. Ты же сейчас с папой. Все легче, когда родная душа рядом. Сыночек, не волнуйся обо мне. Я в порядке. Люблю тебя. -
Она запечатала письмо, открыла ящик и положила его к стопке других, не отправленных адресату и перевязанных заботливо ленточкой. Затем встала, взяла в руки фотографию сына со стола, поцеловала ее и поставила на место. И еще долго глядела на две даты, написанные от руки ее неровным почерком внизу портрета в траурной рамке.