Я раскрашиваю гуашью гипсовые маски. Руки не слушаются, краска ложится плохо, цвета смешиваются в грязную кашу, от масок отваливаются кусочки гипса. Наконец, я устало вздыхаю, вытирая заляпанные руки о джинсы.

Я разложил все маски на полу: их было много, они покрыли весь пол в пустой комнате. Остался лишь небольшой островок в центре, на котором стоял я. Какое невероятное множество масок для одного-единственного лица.

Каким ты хочешь быть сегодня? Багровым уродцем с раздробленным носом и синими бровями? Одноухим красавцем с красным носом-картошкой и трещиной через все лицо? Болотного цвета существом с перекошенным ртом? А может, сегодня ты – желтый, в крапинку, с большой вмятиной на лбу? Выбирай, не стесняйся. Ты можешь быть кем угодно.

С юности я работал в морге, хоть мне и прочили блестящую карьеру финансиста. «Ты можешь стать кем захочешь, знаешь? – говорили мне. – Ведь ты такой умный и перспективный». «Знаю, - отвечал я. – Я хочу работать в морге». «Ты можешь быть кем угодно! – говорили, когда мне было тридцать. – Ты молод! Ты можешь путешествовать, ты можешь объехать весь мир!». Я продолжал работать в морге. «Ты можешь быть кем угодно! – говорили мне десять лет спустя. – Ты все еще молод! Ты можешь жениться на милой девушке, завести детей!». «Да вы что, вот здорово». Я продолжал работать в морге.

Каждый день, пока никто не видит, я делал гипсовые слепки с лиц покойников. Очень часто это были лица людей, погибших не своей смертью. Лица с нарушенной геометрией. С неполным комплектом глаз и ушей. Если бы кто-то узнал, чем я занимаюсь – меня бы уволили или засудили. Или и то, и другое.

Я не знал, зачем делаю это, до вчерашнего дня. Вчера у меня был юбилей. Шестьдесят лет. Я закрылся в квартире и не отвечал на звонки. Я достал все эти гипсовые слепки, все лики смерти, и раскрасил их гуашевыми красками: так, как хотел бы их видеть. Работал весь день и всю ночь. Они были цветные и странные: красные, желтые, в крапинку, в цветочек, с аляповатыми цветными пятнами и улыбкой до ушей. Потом я встал в центре пустой комнаты – от мебели я избавился за два дня до этого – и разложил их вокруг себя так, что не осталось пустого места.

Я смотрел на них, а они пялились на меня. Ты можешь быть кем угодно. Какой ты сегодня? Выбирай! Так много масок на одно лицо, а что-то не выбирается. Вот незадача.
И почему-то я совершенно счастлив. Совершенно неприлично счастлив.

«Старик спятил», - скажут потом.
«Не может быть! Почему? Ведь он мог стать кем угодно…»