Кошке не нужно, что бы её любил весь мир…
Достаточно тех, кого она выбрала сама… (Терри Пратчетт)

Люди говорят, что кошек не любит только тот, кто ещё не встретил свою. В этой истине мне пришлось убедиться, когда невестка попросила забрать свою кошку на пару месяцев, пока подрастёт малыш. Сима была трехцветная – её рыжий, чёрный и белый пушистый мех неожиданно переходил из одного цвета в другой, словно художник лениво набросал на неё разных красок, оставив белыми лапки и пушистую шейку. Старшая внучка Алиса нехотя с ней расставалась, обещая проведывать.

Но сама Сима не привыкла, чтобы кто-то за неё решал. Поймав равнодушный и высокомерный взгляд, я понимала – я только её слуга. Не более. Иногда я пыталась взять её на руки, но она не отвечала мне взаимностью. Сима жила сама по себе. Накормленная, ухоженная и неприступная. И, оставаясь дома без присмотра, отчаянно рвала обивку мебели. Диван и кресла пришли в совершенно плачевное состояние, но ремонтировать их не имело смысла.

И вдруг она заболела. Неделю пряталась по тёплым углам, отказывалась от еды. Шерсть потускнела, глаза стали мутными. Муж повез её к ветеринару, и мы узнали, что кошке надо делать операцию.

Врач равнодушно произнёс приговор:

– Можем попытаться спасти её. Если выдержит. Но никакой гарантии. Потом ещё химиотерапия.

И назвал цену. От озвученной суммы я вздрогнула, посмотрела на жалкое существо и подумала, что спасать некого.
На следующее утро сын привёз внучку. Оставив у нас Алису, он поспешил по своим делам. Пока девочка смотрела мультфильм, мы с мужем на кухне разговаривали о нашей беде. Собравшись с духом, я сказала, что ничего не поделаешь, не стоит она таких денег. Вскоре мы ушли с внучкой на прогулку. Алиса не стала, как обычно, кататься на каруселях и лазить по горкам, только грустно смотрела на других детей. И я поняла, что она слышала наш разговор. Внезапно с дерева спрыгнула рыжая кошка и, виляя хвостом, остановилась рядом с нами. Алиса посмотрела на неё и сказала, что ей надоело гулять.

Поздно вечером я услышала плач. Внучка звонила сыну и с глазами, полными слёз, просила:

– Папа! Мне не надо больше никаких игрушек! Мне не нужны новые кроссовки и куртка! Папа, давай продадим мой планшет! И мне не надо праздник в день рождения, не надо на море! Я буду помогать маме во всём, чтобы она могла работать! Я буду с бабушкой делать поделки и продавать! Только давай кошку вылечим!

Я слушала и слёзы лились по моим щекам. Внучка считала Симу равноправным членом семьи и ей полагалось столько же, сколько другому – столько же любви, столько же жалости и столько же затрат, сколько другому члену семьи, если бы он вдруг заболел.

Я попыталась возразить:

– Она очень слабая и может не выдержать операцию. Но заплатить нам всё равно придется.

Внучка растирала слёзы рукой и будто соглашалась, но снова плакала. Тут всклокоченная Сима выкатилась из шкафа и медленно подползла к ней. Мне показалось, что от кошки пахнуло холодом и обречённостью.

– Я заплачу за лечение, – твёрдо сказал вошедший муж.

Утром он отвёз кошку в клинику, а вечером я поехала забирать её домой до следующей перевязки. В течение недели мы возили Симу в лечебницу.

Каждый раз, когда кошку запихивали в корзинку, она из последних сил пыталась сопротивляться. Вся в бинтах с пятнами крови, она выглядела совсем беспомощной, но мутная пелена постепенно уходила с её глаз. Когда я поехала за ней в конце недели, кошка, услышав мой голос, начала громко мяукать. Я вошла в палату, она бросилась навстречу и вцепившись в мою куртку, не отставала. Сима вся дрожала – то ли от страха, то ли от слабости. Так на руках я её и привезла домой. В кошачьих глазах светилась такая благодарность и любовь, что этот взгляд было труднее вынести, чем серую пелену.

Исхудавшая кошка быстро поправлялась, словно отрабатывая затраченные на неё средства. Выдержав лечение, она стала набирать вес, шерсть опять стала шелковистой. Внучка играла с ней, а я почувствовала, что кошка меня полюбила. Сима не выражала это, пытаясь ластиться, но подходила, смотрела в глаза и, словно чувствуя себя виноватой за причиненные всем нам хлопоты, позволяла себя погладить.

Теперь мы с ней мысленно разговаривали.

– За что ты меня теперь любишь! Я тебя не хотела лечить. Я вообще тебя не достойна! Ты лучше меня!

– Ты ведь меня не бросила. Будем считать, что это испытание.

Сима смотрела на меня своими огромными зелёными глазами, совершенно ясными и чистыми, словно только родилась на свет, и я чувствовала, что моя душа светлеет.

Она перестала обдирать обивку мебели, и я привела в порядок диван и кресла. Теперь кошка, выбрав мягкий уголок, спала там, уютно свернувшись колечком, и набиралась сил. А я почувствовала, что такое всегда тёплая, роскошная, меховая грелка.

Иногда Симу забирала к себе мама – побегать по травке. В саду у неё было много занятий – находить в траве шишки, пощипывать вкусные зелёные стрелки, погоняться за мотыльками.

По древнему поверью разноцветная кошка приносит счастье и удачу. И правда, пушистая красавица дарила хорошее настроение одним своим присутствием и прожила до глубокой старости в гармонии с теми, кого она выбрала и полюбила.

Написано для конкурса "Братья наши меньшие"
http://litset.ru/publ/15-1-0-66346