Солнце стекает по груди тонким косым лучом, собирается жаром в ключичной ямке. Запекает голос в горле, ворует проклятья с губ и, наконец, бессовестно жжёт ресницы, окончательно вырывая меня из ночной экзальтации и бросая в дневное уныние.

Поднимаюсь. Стряхиваю солнечную пыль, смываю остатки росной прохладой. Мои чудовища меня ждут. Кутылый приплод сатанинских болот. Голодные твари, кормящиеся с моих рук изо дня в день. Старые и жирные, молодые и жадные - одинаково ненасытно слизывают с пальцев моё пламя. Лают и беснуются, выпивая меня всю так, что к концу дня я тлею невзрачным угольком, крохой жалкой, оставшейся от пожара. А сегодня в ежедневную цепь кошмара вплетается новое звено - очередная приблуда, почуявшая тепло. Однорогая тварь в бахроме багровой оленьей шкуры.

Подходит ближе, ветвистым изогнутым рогом тонко и ровно вспарывает, как рыбёшку, меня от лобка до солнечного сплетения. Из раны выпархивают искорки-мотыльки с крыльями - переливчатой чешуей. Падаю спиной на мох, зарастаю мхом и лишайником. Смотрю, как мои мотыльки устремляются в погасшее небо и растворяются среди звёзд. Лежу и чувствую эти звёзды и землю, и лес, и мягкий туман от болот, и осоковую росу - как себя. Я - часть настоящности, её крохотный позвонок в ветхом, но гибком теле.

Тварь проходит по мне, копытами рёбра ломая с хрустом сухой травы, и смеётся до жути по-человечьи.

Я замерзаю. Луна обещает меня беречь и заползает по сломанным рёбрам в сплетение, где было когда-то солнце.