Гостья села за пианино, попробовала звук и сказала: «Слишком расстроено!» – и они с мамой пошли пить чай на кухне.

А тяжёлая крышка осталась открытой.
И девочка обнаружила там столько всего! У этого огромного сундучка было множество маленьких дверок! Они не раскрывались до конца, но если такую дверку толкнуть пальцем — из неё вылетали крохотные прозрачные детки с разноцветными крылышками, порой — сразу несколько! Одни были добрыми, другие — задиристыми, третьи — плаксивыми. А за одной дверкой жил Заика — он очень стеснялся, как мальчик Витя из детсадовской группы, и , не успев ничего рассказать, замолкал и прятался. Была там и Принцесса в лазурном платье со шлейфом, был Дразнилка, а ещё — разные Дремучие Рычащие Чудовища: их девочка старалась зря не тревожить, потому что прозрачные детки их страшно боялись. Опасаясь навредить своим любимцам,она беседовала с Чудовищами отдельно.

В этот день она только знакомилась со своими новыми друзьями, но с тех пор мама разрешала играть с ними и открывала тяжёлую крышку волшебного сундучка, лишь только дочка попросит. У всего этого волшебства было название: «пианино». Такого красивого названия не было ни у одной из вещей, которые девочка знала.

С этих пор ей никогда не было скучно одной в комнате: стоило лишь открыть тяжёлую крышку – и сказка начиналась! Каждый раз это была новая сказка, но своих друзей — разноголосых прозрачных деток — девочка постепенно запомнила, всех до одного, и с тех пор никогда не перепутывала, кто где живёт. Она знала их и по голосам, и по цвету крылышек и нарядов; знала их по повадкам и характеру, как и положено настоящим друзьям.

Однажды давнишняя гостья снова пришла, понаблюдала из-за полураскрытой двери, как девочка играет, и сказала маме: «Я думаю, что пора!»
На следующий день, вернувшись из детсада, девочка заметила, что в комнате всё не так, как обычно: посередине стоит столик с корзинкой, полной конфет и пряников, как для гостей, а перед пианино — большой чёрный пуф, пахнущий магазином.

Но ещё больше удивления было, когда открыли крышку пианино: голоса, раздающиеся из-за дверок, которые мама называла клавишами, изменились! Никого узнать было нельзя!!! Теперь за каждой дверкой прятался только один жилец, и никто не выбегал гурьбой, как прежде. И голоса у новых деток стали ладные, протяжные, даже лучше и протяжнее, чем у Принцессы с лазурным шлейфом, да и у той голосок изменился. Даже Заика отвык от своей обычной робости и уверенно запел наравне со всеми.
А Дремучие Чудовища перестали страшно рычать, клацать и скрипеть зубами, как будто их всех приручили.

Девочка даже не знала, радоваться ей или огорчаться, но все вокруг так радовались произошедшим переменам, что она решила посмотреть, что же будет дальше.
А дальше случилось вот что.
После того, как все дружно попили чай с конфетами, гостья предложила:
– А хочешь, я научу тебя играть на пианино?!
Девочка в недоумении пожала плечами: зачем ей учиться играть, когда она и так хорошо с этим делом справлялась?!
Но зная, что возражать взрослым — невежливо, согласно кивнула.
– А ты знаешь, что у каждой нотки есть имя? – Спросила гостья. Девочка кивнула вновь — конечно же, она знала, как зовут каждого из её волшебных друзей. Но гостья стала называть совсем другие имена, короткие и бессмысленные: До, Ре, Ми, Фа...
Это «Фа» особенно развеселило девочку — имя было такое же толстое, как гостья, и такое же оранжевое, как её платье.
– Ты — Фа, ты — Фа! Толстая оранжевая Фа! – запела девочка и запрыгала по комнате.
Мама смутилась, а гостья, насупившись, сказала: «Ну и непоседа!» – а потом, обращаясь к маме: «Ничего-ничего, привыкнет! И не таких играть учили», – и поманила девочку к чёрному пуфу.
Девочка в ответ озорно и несогласно покачала головой, а в ответ на следующую просьбу залезла под столик и показала язык.
– Наверное, мы поторопились, – недовольно проговорила гостья, но пообещала прийти завтра.
Когда за нею закрылась дверь, мама стала увещевать дочку, рассказывая, как хорошо будет, если она постарается, послушается и научится играть...
И тут в доме раздался такой отменный рёв, подобного которому родители от своей славной воспитанной девочки и не слышали никогда.