— Купите, купите девочке собачку и вы увидите, как ваш ребёнок избавится от проблем адаптации в новом коллективе! — школьный психолог честно пыталась решить Аськины проблемы.

В небольшом посёлке все детишки росли, словно огурцы, на одной грядке. Вместе ходили в детсад, вместе — в школу. Чужаков просто не замечали, и наша Аська постоянно натыкалась на стеклянную стенку этого «дружного коллектива».
Щенок нашёлся быстро. Моя приятельница получила сыночка своего французского бульдога, аристократа чистой породы, и совершенно не знала, куда же его пристроить.

Дочь взяла сопляка на руки и смотрела на нас умоляющим взглядом до тех пор, пока мы не раскошелились. В родословной у «их сиятельства» были сплошные герцоги да графья — а кто мы такие, по сравнению с «его благородием»?! Имечко тоже нашлось быстро — его, чёрненького с белым галстучком, назвали Блэки.

Вместо спасения от проблем адаптации мы получили дополнительные проблемы в виде уборки продуктов собачьей жизнедеятельности.
Благородный француз, похожий на помесь широкогрудого бычка и летучей мышки, хватал находящийся в пределе его досягаемости носок, и, громко сопя, носился по всей квартире. Лишь иногда, останавливаясь и задумываясь, оставлял на полу какахи и жёлтые лужицы.

— Осторожно, мина! — орала дочь, и я покорно шла за совком и тряпкой.
— Мам, а почему он не лает? Может, он немой?

Щен и правда был молчуном, мы уже подумывали об особенностях развития, когда убедились, что питомец и не думает отставать. Острую реакцию вызывало приближение обычного веника. Приседая на четыре лапы, Блэки рычал, нападал и смешно тявкал. Кусаться не смел, разумно опасаясь, что это чудовище может перейти к активным действиям. Как-то раз, окончательно убедив семью в своём недюжинном интеллекте, он притащил тряпку и стал размахивать ею над очередной лужей.

Время шло, мы привыкали к пёсику — он привыкал к нам. Обожал яблочные огрызки, что создавало даже определённое удобство — не идти к мусорному ведру.
Истинный аристократ, он никогда не воровал еду. Лишь однажды, во время моего трёпа по телефону, спокойно забрал со стола почти целое яблоко.

— Не, ну а чо, лежит себе такой большой огрызок — непорядок!
Он храпел, как старый дед, устроившись под моими коленками. И только при хозяевах лаял на чужих.
— А зачем, спрашивается, зря служить, если никто не ценит!

Малявка умудрялся развалиться и занять весь диван — подвинуть или согнать нахала можно было только особым, учительским тоном.
Если места для «нашего величества» не хватало, он бежал к двери и лаял, покуда кто-нибудь из сидящих не выдерживал и не шёл проверять «кто там». Хитрюга тут же мчался назад и запрыгивал на место вставшего.

Иногда я, признаваясь ему в любви, ворчала:
— Эх, если б ты мог ещё и на телефон отвечать, цены б тебе не было!
Одно неудобство: чёрные шерстинки, жёсткие и колючие, часто впивались в подошвы ног, и мне приходилось вытаскивать их пинцетом — ну не собака, а просто ёж какой-то.

«Наше превосходительство» совершенно не выносил ни драк, ни обнимашек. Великий миротворец подпрыгивал, наскакивал, расталкивал драчунов и при этом громко возмущался. Обнимающихся тоже распихивал, убеждая, что обнимать и гладить надо его и только его.

Не прижившись в посёлке, мы переехали в город. Общительная Аська расцвела. А Блэки, продолжая воспитывать наше семейство, прожил совсем неплохую собачью жизнь. Жаль только, несоизмеримо короткую, по сравнению с человеческой...