Идёт по жизни обычный человек и, все завихрения и возмущения, созданные его присутствием, расходятся кругами по глади жизненного пространства.
После смерти ещё немного поволнит среди близких и не очень, знакомых и случайных, совсем малость, а потом и эти всплески угаснут. Словно, стёрли ластиком неровную линию чьей-то судьбы.
Мир продолжает жить, он не вздрагивал от ухода значимых фигур, а простой человек сможет ли взволновать хоть одну из сфер своим исчезновением?

Известие о том, что бывший супруг оказался в реанимационном отделении толкнуло в грудь, хлестнув шоком недоумения.
Что чувствуют люди в канун смерти или незадолго до? Есть расхожее мнение – перед уходом с физического плана в памяти личности скользят осознанные осколки прожитого. Где-то я с этим согласна.
Но, отчего же карусель событий жизни бывшего супруга закрутилась перед глазами моими?

Мы расстались так давно, что порой, кажется, это было в какой-то другой реальности. Столько всего между нами происходило – сантабарбара отдыхает в сторонке. В какой-то момент после расставания возникло понимание – я незаметно наблюдаю за его судьбой.
Первое время, от обиды за несостоявшуюся семью, желалось ему всех бед. Но, хвала Всевышнему, возраст пришёл в компании с мудростью. Возникло понимание, что счастливый человек, даже если это бывший, намного лучше, правильнее.
Его попытки построить новые отношения с дамами странно меня радовали. Даже общение перешло из военной стадии претензий, в мирно-договорную. В бывшем проснулся великий ценитель чистоты, появился интерес к кулинарным изыскам, чаще стали встречи с сыном, чему последний искренне радовался.
Как все нормальные люди Володя что-то планировал, кого-то обнимал, посещал спортзал, добросовестно отпахивая во благо здоровья, огорчался и радовался. Крепкий и коммуникабельный человек. Но, в любой ситуации от него пахло напряжением, неким тонким флёром настороженности – его ни с чем не спутать. Лишь сейчас мне видно – это чувство ущербности. К сожалению, ущербность такая гниль, которая не лечится сменой декораций, стран или людей. Это не спасает, тут нужно врачевать психику.

Осколками калейдоскопа стали вспыхивать разные случаи, даруя ясность и горечь понимания, и обострили душевное зрение. Резкие и неуравновешенные, они перестали быть странными, абсурдными. В них жил и кричал страх. Страх и боль. Нет, по-другому – боль и страх. Страх, что родной сын может окунуться в ту же горечь, в которой пребывал отец, страдая от боли ущербности.
И ещё – есть во мне согласие что, устроив личный ад при жизни, логично соскользнуть в оный и после кончины. Банально и не раз обсуждаемо – Время прерогатива физического плана, а Вечность, то бишь отсутствие времени, становится естественным пребыванием для бессмертной Души. Но, какая она будет, эта Вечность?
Внутри ворочается ком несогласия со случившимся и не проходит горечь.
После погребения мне пришлось посетить его жилище – какая там тоска… Внешне благополучный мужчина пребывал в смертной тоске. Тягостность и плотность её настолько сильна, что кажется душа может увязнуть и не достичь горних высот…

Может, ты слышишь, Вовка? Давно не жена я тебе, но благодарна за сына. За славного богатыря, который не подозревая того, вытащил меня из мёртвой петли.
Как беспощадно мы оказались связаны одной невидимой нитью судьбы.
И я готова на тысячи свечей и тысячи молитв, чтобы душа твоя вернулась домой и успокоилась.
И пусть примет ещё одну божественную искру наш дом небесный.